— Драть надо, всех надо драть… чертей…
— Непременно, папаша… От дранья только телу больно, а душе весело… Вы будете как бы Бог в Зеленом Раю…
— Это мне по душе…
— И у вас в руке будет жезл с изображением змеи, как у Моисея. Означает он — власть и мудрость…
— Сыночек, миленький, ты, как ласточка, щебечешь в душе моей… А я думал, что лежу уже в земле — так тяжко было… Ты радость внес… Сечь…
— Как мы втроем скажем вам, так и приказывайте… Кого сечь — сечь, кого миловать — миловать… Так везде на земле, а в России особливо… Иначе, папаша, — ведь мы без попов, без веры и все устройство преступное — полиция из России придет беспременно… Вот на днях я видел полицейского… Что, говорит, у вас за общество такое, всех в кандалы надо… Ведь вы, папаша, беглый каторжник…
Глаза старика расширились с выражением ужаса и, схватив за руку сына, он дрожащим голосом проговорил:
— Учи-учи меня, как поступать-то… Я стар и слаб. Каторжник, между прочим… а коли меня схватят… Парамоша, ты учи только, кого драть надо… Плохо вижу глазами-то. Все-таки я, как царь…
Сидя на скамейке, он вытянул ноги и как бы застыл, но на лице светился как бы отблеск власти.
Красно-огненные лучи восходящего солнца вспыхнули на горизонте. Обитатели Зеленого Рая начали уже появляться в дверях своих домиков, в садиках и за оградами, где находилось царство пернатых и четвероногих, — с косами, серпами, граблями и иным подобного рода оружием. На некоторых кровлях домиков виднелись молящиеся и стоящие на коленях люди, по преимуществу женщины. Все они шептали различные слова, сообразно пониманию каждого, — в этом заключалась вся молитва. Глаза устремлялись к небу, руки или складывались на груди, или подымались над плечами, но все это делалось с особенной искренностью и выражением лиц. Некоторые же, появляясь в дверях, возводили взоры к небу и произносили только про себя: «Пошли нам, Боже, здоровье и чистую совесть» — и больше ничего. Лица у всех были довольные и веселые, в разных местах слышались шутки и остроты, а Катя, легонько подгоняя хворостиной маленького осла и ступая за ним голыми красными ногами, притворно сердитым голосом крикнула высокому парню с черными усиками, нахмуриваясь и улыбаясь одновременно: «А ты не смей меня целовать, когда не дано тебе разрешение, — чумазый ты этакой!» Как бы разделяя веселость Зеленого Рая, овцы с легкомысленным задором били задними ножками, петухи, вскакивая на ограды, выкрикивали громкое кукареку, ручные самцы-фазаны вытанцовывали, семеня ножками, вокруг своих дам и громко хлопали крыльями, призывая своих подруг к любви; над ульями, сверкая в сиянии солнца золотыми точками, с жужжанием кружились рои пчел. По-видимому, решительно все обитатели Зеленого Рая — и люди, и птицы, и четвероногие — чувствовали себя прекрасно и, проникнутые взаимным доверием, были далеки от черной болезни, свойственной людям высокого прогресса и культуры, — пессимизма.
И вдруг, заглушая радостные крики и песни людей и животных, раздались необыкновенно громкие и как бы похоронные звуки, напоминающие колокольный звон. Это было настолько необыкновенным в этом счастливом царстве, что все так и остались в тех позах, в которых находились: молящаяся на крыше женщина — с воздетыми вверх руками, девушка, срезающая розы, как бы замерла с букетом собранных цветов, а ручной журавль, стоящий на углу дома и поднявший для чего-то одну ногу, так и остался стоящим с видом задумавшегося философа — на одной ноге и с клювом, направленным в сторону, откуда доносился необыкновенный звон.
Звон не умолкал, а, наоборот, делался все более громким и заунывным. Вдруг несколько человек, пробегая вдоль линий домов, стали громко выкрикивать:
— К Дереву совещания, милые человеки, к Дереву совещания!
— Вот диво-то! — раздавались голоса с разных сторон.
— Откель звон-то идет — не понять.
Пробегающие люди в ответ на это выкрикивали:
— Теперь завсегда звоном будем вас созывать, милые человеки. Идите же, идите — старики, женщины, дети. Сам прадедушка Демьян речь будет держать.