«Вставай! Вставай!» Коул заставил себя подняться на ноги. Его нос и подбородок кровоточили, но по крайней мере руки и ноги все еще двигались. Второй стражник быстро приближался с занесенным для удара мечом.
Коул сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Вот к чему все свелось. Со своими ранами он не сможет одолеть солдата в рукопашном бою, да и доспехи стражника были намного лучше. Его собственная одежда из кожи не обеспечит ему достаточной защиты. Подняв левую руку, Коул взял на изготовку свой мерцающий клинок — он часто в этом упражнялся. Он не промахнется — судьба этого не позволит. Именно в такие мгновения герои совершают деяния, изумляющие историков.
Метнув кинжал, он наблюдал за тем, как Проклятие Мага, вращаясь в воздухе, летит точно к голове солдата. Великолепный бросок, он знал, что так и будет. Практика приводит к совершенству, особенно когда дело касается меткого от природы человека с безошибочной интуицией…
Тупая рукоятка кинжала ударила стражника в правый глаз. Яростно вопя, он схватился за лицо, а Проклятие Мага с лязгом упал на булыжную мостовую. Второй стражник уже поднялся на ноги и хромал к Коулу, рыча от ненависти.
— Убью ублюдка! — орал он, брызжа слюной.
Коул со всех ног бросился прочь.
Он бежал уже несколько минут. Ему казалось, что в груди полыхает пламя. Каждый вдох доставлял невероятное страдание.
Откашлявшись, Коул сплюнул кровью. Юноша слышал, как стражники преследуют его по извилистым улочкам, ведущим на юго-восток от Крюка. Распихивая плечами всех, кто встречался ему на пути, — в этих трущобах одни бедняки и нищие — он столкнул старушку в груду отбросов и теперь недовольно морщился при мысли, что ее крики привлекают внимание ведущих погоню солдат.
Дышать становилось все тяжелее. Что-то не так с его легкими. Коул перешел на шаг, а затем и вовсе остановился. У склада, смердящего тухлой рыбой, он опустился на колени и слушал, как приближается смерть. По щеке скатилась слезинка.
«Печальный конец», — с горечью подумал он.
СНОВА В БЕГАХ
Он тужился изо всех сил. Это словно пытаться протолкнуть булыжник сквозь игольное ушко. «Или протиснуть руку в одну из клеток Шамана».
Высокие Клыки — в другом мире, но есть такие воспоминания, которые нельзя оставить позади. И не важно, как далеко ты удрал.
Бродар Кейн прикусил губу и захрипел от усилия. Большими, покрытыми шрамами, трясущимися руками он держал свое достоинство. Боль была невыносимой. Будь оно все проклято, это просто жуткаяболь. Его брюху не раз доводилось встречаться и со стрелами, и с клинками, и они приносили куда меньше боли, чем это. По крайней мере, ему так казалось. Проблемы возраста. Это он над разумом шутки шутит.
Сосредоточенность. Вот ключ к успеху. Отгородиться от сводящего с ума уличного шума и сконцентрироваться на сиюминутной задаче. Это было гораздо легче там, в Клыках, где постоянно звучал шепот ветра, прерываемый лишь воем волков или других тварей, а человек уважал право другого на уединение — настолько, чтобы дать ему возможность спокойно отлить. Здесь же, в большом городе, казалось, все до единого хотят вмешиваться в твои дела. Торговцы суют ему в лицо свои товары, словно он — девушка для удовольствий на военной сходке у вождя. Просто безумие какое-то.
Сегодня он уже отшил одного торгаша — так, что тот едва не лишился чувств. Торговец схватил его за руку, очевидно, намереваясь вложить в нее какую-то ткань. Бродар Кейн извинился перед ним, когда осознал, что парень не собирался причинить ему вреда.
Он почувствовал, что постепенно давление в его мочевом пузыре начинает ослабевать. Обструкция мочевых путей, посредством которых очищается организм, — вот что сказал ему доктор. Он хотел сделать небольшой разрез и насилу унес ноги, а то Кейн затолкал бы ему все его металлические инструменты в… Ну, это было бы очень неприятно. Бродар не прожил бы так долго, если бы позволял мужикам с острыми инструментами крутиться поблизости.
Десять, девять, восемь, семь…Он мысленно вел обратный отсчет, следуя безмолвному ритуалу. Если он чему и научился за свои долгие годы, так это тому, насколько важно соблюдать определенный порядок, чтобы защитить тело от разрушительного действия времени. Это не имело ничего общего с суеверием. Или с тем, что он стареет.