– Как детишки, как внуки, не бьют ли вас мужики с похмелья? - задаёт вопросы Степан Тимофеевич. И вдруг: - Почему бельишко на Волгу стирать не ходите?
– Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит к городу. Оно ведь, не ровён час...
– Да что вам войско - вы сами войско, - усмехнулся Степан Тимофеевич. - А ну, собирайте бельишко в руки, ступайте к Волге. Позже пройдусь, проверю.
– Ну и ну, - поражались женщины, - вождь-то казацкий, никак, с причудами.
Отпустив черноярских баб, Разин приказал вызвать рыбаков.
Собрались к нему рыбаки.
– Здравствуй, народ рыбацкий!
– Здоровья тебе, атаман!
– Ну, как тут у вас улов?
– Да ловится рыбка, отец атаман. И большая приходит, и малая.
– Что ж вы сидите дома?
– Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит снизу. Оно ведь, не ровён час...
– А я-то думал - рыбацкий народ из смелых! - подзадорил Степан Тимофеевич. - Ошибся, выходит.
– Не ошибся. Нет, нет. Не ошибся! - шумят рыбаки.
– Что же, раз так, то ступайте с богом.
Ушли рыбаки от Разина. Шепчутся между собой:
– Вождь-то казацкий, никак, с причудами. Ушицы небось атаман захотел.
Князь Львов, как и Разин, тоже выслал вперёд разведчиков. Ходили лазутчики к Чёрному Яру, вернулись, рассказали, что у города всё спокойно. Бабы бельё стирают. Рыбаки свои сети тянут.
– Не видно разбойников, князь Семён.
Подошли стрелецкие струги к Чёрному Яру. И вправду: бабы бельё стирают, рыбаки свои сети тянут. Стоят не шелохнутся по берегам камыши.
Зевнул князь Львов, посмотрел на палящее солнце, дал команду причаливать к берегу.
И вдруг - что такое? Не верит стрелецкий начальник своим глазам. Из-за поворота реки, на всём ходу, под парусами, на вёслах, с диким свистом и громким криком, навстречу стрелецким стругам вылетают челны с казаками.
И в ту же минуту зашевелились кругом камыши, закачались они, расступились, и на широкую волжскую гладь, уже сзади стрелецкого войска, метнулись десятки казацких лодок.
– Сарынь на кичку! - взорвало воздух.
– Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у!
Через час всё было закончено. Князь Львов с петлёй на шее был притащен на разинский струг.
Казаки тут же хотели повесить Львова. Однако Разин его пощадил.
– Да он и стрельнуть, поди, ни в кого не успел! - усмехался Степан Тимофеевич. - Пусть поживёт, раз он мирный такой по натуре.
АСТРАХАНЬ
Астрахань. Разбушевалась в ту ночь непогода. Тучи со всех сторон обложили небо. Где-то вдали полыхали зарницы. Долгим раскатом катился гром.
Астраханский воевода Иван Прозоровский стоял у Вознесенских ворот на стене, при каждом раскате бледнел, крестился. Не любил Прозоровский грозу, с детства боялся грома.
Три дня Разин стоит у города. Три дня и три ночи воевода, стрельцы и солдаты атаки на город ждут.
Астрахань - сильная крепость. Тут и ров. Тут и вал. Стены не то что царицынские, там - деревянные, здесь они каменные. Там высота их в десяток локтей, здесь без малого в двадцать метров. Там ширина их от силы в сажень, тут хоть скачи ты по ним на тройках. Не каждое войско крепость такую возьмёт. Да и стрельцов и солдат в ней двенадцать тысяч.
Надёжны стены, солдат достаточно, и всё же Прозоровский живёт в тревоге. Нет на душе у него покоя. Уж больно шепчутся люди в городе. Эх, ненадёжный пошёл народ! Как бы не быть измене!
Вот и сегодня стоит воевода у Вознесенских ворот на стене, в темноту непроглядную смотрит.
"И чего он, разбойник, ждёт? - теряется в догадках Иван Прозоровский. - Снова хитрость, видать, задумал. Может, роют под стены сейчас подкоп? Или подмога спешит к злодею? То ли будут крепость измором брать. Или просто на жилах моих играют".
Все эти дни и казаки не могут понять атамана. Приставали они не раз.
– Отец атаман, что же стоим без дела? Нам бы грудью пойти на стены.
– Можно и грудью, а лучше умом, - отвечал недовольным Разин.
И вот только сегодня, на четвёртую ночь, не днём, а именно в ночь, в грозовую, в ненастную, подал Разин команду к штурму.
Подивились опять казаки:
– Оно же темно, как у зайца в ухе! Да тут ненароком в такой темноте заместо астраханских стрельцов саблей брата родного хватишь.
– А вы саблей - того, потише. Не каждому ставьте знак, - загадочно бросил Разин.
Стоит Прозоровский у Вознесенских ворот на стене. Чтобы укрыться от непогоды, воротник кафтана поднял. Стряхнул с бороды дождевую капель. Принялся думать опять о Разине.
"Спит небось, вурдалак, в шатре. Или хмельное, разбойник, хлещет. А ты тут, как мерин, мокни".