Но, если не считать этого, она осталась цела, и когда третий сгусток огня попал в демона, тот задрожал, сказал одно слово и пропал.
Граф Зак почти не пострадал. Спиро был окончательно и бесповоротно мертв. Вечером капитан, разбирая прошедший день, похвалил Изюминку. А потом сказал:
– Давайте постараемся больше не терять людей.
– Я ударила чертову тварь трижды, – сказала Мэг. – У него была многослойная защита. Да и умел он немало.
Капитан с кубком разбавленного вина восседал в походном кресле. Рядом сидели офицеры. Кроме Зака, которого лечил отец Арно.
– И что он тут делал один? – Капитан огляделся. – Мы все еще не вышли за круг.
Том, обиженный, что пропустил все веселье, и еще сильнее обиженный из-за того, что все хвалили Изюминку, сплюнул:
– Среди Диких юных дураков не меньше, чем среди людей.
– Тебе виднее, – согласилась Изюминка.
Капитан засмеялся.
– Я думал, что вы оба заболели или еще что-то. Я подозревал, что за нами следят. Мне кажется, наш демон пришел тем же путем, что и ушел. Молодец, Изюминка, что поняла.
– Да, я чувствовала пульсацию потенциальной силы, – заметила Мэг. – Он был наполнен ею. Пришел – и ушел.
– Разведчики его удивили, – вмешалась Изюминка, – он не ожидал, что далеко от строя кто-то будет.
– И снова наш всемогущий капитан предугадывает действия врага… – Сэр Джордж закатил глаза.
Сэр Данвед рассмеялся и постучал по седлу.
– И снова встает в позу.
Сэр Фрэнсис Эткорт похлопал его по спине:
– Не волнуйся, ему нравится это слышать.
Вместо ответной остроты сэр Габриэль улыбнулся:
– Мастер Смит меня предупреждал. Этого я не заметил и поэтому не буду слишком уж радоваться из-за того, что могущественный воинственный маг не может даже разглядеть наше войско. – Какое-то время он молчал. – Утром мы похороним Спиро, а потом, боюсь, пройдем строем по его могиле.
Сэр Бесканон всю молодость провел, воюя с Дикими, но такое неприятно поразило даже его:
– Это святотатство!
– Куда меньшее, чем если кто-то выкопает его тело и сожрет, – возразил капитан. – Вокруг Дикие. Не забывайте об этом.
– Я уже скучаю по Морее, – заметил сэр Майкл, – помните, мы жаловались, что там драться неинтересно? Ну и дураки мы были.
Утро наступило раньше, чем хотелось бы. Изюминка начала понимать, что сэр Бесканон не так уж сильно уступает Плохишу Тому. Целый караул ходил по лагерю и всех будил. Капитанский трубач подал сигнал десять раз за десять минут, и от звуков его трубы звенел весь лес. Было очень холодно, вода в ведрах подернулась ледком, а лошади сбились в тесные кучи.
Они шли уже не первый день, но впервые после появления новобранцев выступали так рано. Все медленно сворачивали палатки. Сэр Гэвин, который временно командовал приближенными брата, не мог найти достаточно людей, чтобы собрать гигантский зеленый шатер, а Мэг пришлось вопить, как птичнице, чтобы ее вещи тоже сложили. Солнце ползло вверх по небу. Граф Зак вышел из палатки отца Арно – бледный, на подгибающихся ногах.
Изюминка бросилась ему на шею:
– Я уж думала, что ты сдох!
– И я, – согласился Зак, – я должен Костасу за шамана. Сильно должен.
Отец Арно улыбнулся им. А потом отвлекся на что-то – и они оба тут же повернулись посмотреть.
Из утреннего тумана возникла стайка фей. Они порхали над поляной, быстро перелетая с места на место, как кошки, обнюхивающие новый дом.
Потом они собрались в цветное облако, в шар мелькающих огоньков. Шар поплыл над поляной.
Никто не двигался.
Плохиш Том стоял столбом, пока его оруженосец Данальд Медвежий Клык шнуровал на нем бэрни.
Облако фей остановилось перед Томом.
– Мы были Гектором, – сказали они, – мы помним. Мы не забыли.
– Гектор? – Том дернулся.
На мгновение рой принял форму погибшего Гектора Лаклана.
– Мы помним.
Плохиш Том смотрел на них.
– Я тоже помню.
– Мы тебя ждем. Мы помним. Ты – меч.
Том пугающе быстрым движением выхватил свой огромный клинок, но облако фей оказалось быстрее.
Лезвие переливалось алым, зеленым и голубым, как павлиний хвост.
– Я буду ждать, – сказал он, – давайте, рискните.
Феи как будто вздохнули.
– День придет, человек. Ты – меч. Мы помним.
А потом они порскнули в разные стороны, навстречу новому дню.
Одна фея, посмелее прочих, задержалась. Но говорила она так тихо, что никто, кроме Тома, ничего не услышал: