– Призыв, – громко сказал Габриэль.
Стало светлее. Воспоминание клочьями поползло по полу – как будто картинку для магического фонаря заляпали медом или кто-то наделал дырок в тени. Воспоминание было интересное. Гармодий сидел с королевой Дезидератой и накладывал чары. Она обеспечивала энергию.
Габриэль наблюдал за призывом. Воспоминание было очень ясным, поскольку в нем участвовало создание формы. Габриэль видел ошметки этого заклинания по всему разуму Гармодия.
Его начало мучить странное ощущение. Он не дал бы ему названия, но он чувствовал… он как будто стал Гармодием, перестав быть Габриэлем. Он почти ощущал боль – так случается, когда видишь во сне прокаженного или у тебя на глазах кого-то пинают по яйцам.
Света стало больше.
Он пошел к золотой двери, которая, казалось, отдалилась.
Свет вспыхнул еще ярче.
Габриэль решительно двинулся вперед. Он пробежал по плиткам пола, мимо зеркала, и, к невероятной его радости, дверь не упорхнула прочь. Он вцепился в золотую ручку, открыл ее и увидел Пруденцию, которая простирала к нему руку. Он неуверенно сделал шаг.
Он стоял в собственном Дворце и тяжело дышал. Солнце изливало из-под купола золотой огонь, а за зеленой дверью зеленые сгустки силы перекатывались, как море в шторм.
– Что-то грядет, – сказала Пруденция.
Габриэль погладил костяную руку.
– Было ужасно?
– Не знаю, – ответил Габриэль. – Ему не хватает хозяина. Возможно, больше я туда не пойду.
Он вынырнул в мир и огляделся. Весенний день по-прежнему был хорош. Белочки бегали по веткам, нависавшим над дорогой.
– Глядите в оба! – крикнул он.
Все дружно осмотрелись. Никто не слышал ничего, кроме стука подков по камню, дятла в отдалении и звона доспехов и упряжи.
Капитан попытался прощупать эфир и удивился, насколько далеко он может дотянуться. Он не пытался ничего передать: это бы рассказало о его появлении всем заинтересованным аж до деревень Хурана. Он просто слушал. Ощутил присутствие кого-то могущественного довольно далеко к востоку, примерно то же самое к северу… наверняка это была его мать.
Змей ощущался тусклым пятном тепла над горизонтом эфира – линией, которая не имеет почти ничего общего с настоящим горизонтом. До этого мгновения капитан никогда не думал, почему в эфире расстояния другие и горизонт другой, но теперь он задался вопросом, как бы он стал прятаться, если бы умел различать степени силы.
Отвлечься – одна из самых страшных ошибок герметиста. Он занимался созданием карты в своем Дворце воспоминаний, когда понял, что его лошадь встала.
Сэр Гэвин посмотрел на него взглядом, знакомым с детства:
– Маловато от тебя толку, мой могущественный братец. Заснул, что ли?
Габриэль растерянно оглядывался. Телега остановилась перед фортом. Старшая девушка как раз бежала за матерью, лучники ухмылялись, глядя на нее. До их появления она сидела на крыльце и пряла, одетая в одну рубашку.
Фрэнсис Эткорт тоже ухмылялся. Габриэль приподнял бровь, рыцарь ответил тем же и оскалился.
– Не каждый день встретишь в лесу такую красивую девку, – сказал он.
Крис Фольяк, обычный товарищ Эткорта по всякого рода проказам, хрюкнул.
– А она идет с нами.
– А мы защищаем ее от чудовищ, – медленно сказал Габриэль, – а не превращаемся в чудовищ сами.
– Ей понравится, – ухмыльнулся Фольяк. Но, встретив взгляд капитана, быстро одумался: – Это была шутка, милорд.
Габриэль снова прощупал эфир. Там было что-то…
Появился отец Арно с хозяйкой дома.
– Почем вы знаете, что это был мой муж? – спросила она.
– Мы не знаем. Но с учетом всего этого капитан считает, что за стенами Альбинкирка вам будет безопаснее. – Отец Арно взглянул на сэра Габриэля.
– Описать его? Немолодой мужик, невысокий…
Отец Арно покачал головой.
– А если вы ошиблись? А я возьму и уеду? А он вернется, к детям да ужину?