Сэр Габриэль встал:
– Скажи, пожалуйста, моей матери, что я был очень рад настроить ее лютню и что она может вызвать меня в любой момент. – Он протянул лютню служанке, и та присела в реверансе.
– Возможно, я могу помочь вам скоротать время, – прошептала она.
Габриэль задумался. Вздохнул.
– Приятного вечера, – пожелал он и вышел.
Он подумал, не присоединиться ли к другим рыцарям в главном зале. Не излить ли свой гнев и высокомерие на чужих людей.
Он остановился перед часовней, где монахиня в одеждах Ордена замерла на коленях перед алтарем. Он стоял и смотрел на нее.
Она не повернула головы.
Наконец он отправился в свои покои. Тоби и Нелл привычно держались подальше от него. С помощью двух кубков вина он добрался до постели.
– Лично я предпочитаю драку, – сообщил он потолку.
Улегся и почувствовал боль в переломанной ноге. Лежал и думал о жизни, смерти и отце Арно. И о Шипе, и о его хозяине, и о том, как это все закончится. Он уже видел конец где-то вдали. Лежал и воображал, как это будет.
Потом он начал обдумывать свое чудесное спасение из последней засады. Это дало ему возможность в полной мере прочувствовать все ошибки, которые он успел совершить. Слишком рано поднял рыцарей, слишком много силы влил в свои щиты. Позволил дубу упасть на себя.
Он покачал головой в темноте.
В какой-то момент он стал думать о постоянном потоке силы, который вливался в него, пока он ожидал смерти.
Тоби ворочался на соломенном тюфяке у него в ногах.
Сэр Габриэль успел подумать о многом. При каждой новой мысли раздражение только росло. Наконец он…
…вошел в свой Дворец воспоминаний и прогулялся по нему.
Пруденция холодно кивнула:
– Ты напоминаешь мне одного непослушного мальчика, которого я когда- то знала.
– Тебя специально заколдовали, чтобы говорить такие вещи? Он дал тебе способность читать мои мысли и изрекать соответствующие остроты?
Пустые костяные глаза Пруденции посмотрели на него.
– Я полагаю, что мой второй создатель открыл, что многие мои привычки и мысли смешались с твоими, и воспользовался ими.
– Хорошо, – сказал Красный Рыцарь, – хорошо.
Он подошел к двери во Дворец Гармодия.
– Мне нужно кое на что посмотреть с другой стороны.
Он открыл дверь и вошел. Пыли стало больше. Думая об этом, он вдруг понял, что сделал старик. Где-то в его памяти должен существовать и Дворец Пруденции. И из этого следовало, что, если он проведет слишком много времени здесь, в воспоминаниях Гармодия, он может превратиться в старика или дать жизнь его симулякру.
– Не то чтобы мне это нравилось.
Он встал перед зеркалом.
Его отражение щеголяло огненным кольцом и золотым браслетом на правой ноге. От браслета тянулась цепь.
– Сукин сын.
Потом он, вероятно, все-таки заснул, потому что проснулся – веки как будто превратились в пергамент, во рту пересохло, голова гудела. Он слушал, как Тоби перекладывает вещи в сундуке, а потом боль в ноге наложилась на общее недовольство и он поднялся, уже сходя с ума от злости.
Он быстро оделся. Тоби отворачивался от него, и это разозлило Габриэля еще сильнее. Он чувствовал, что не может справиться с собой.
Его это не очень волновало.
– Где Нелл?
– В конюшне, ваша милость, – обычно Тоби говорил не так строго, – послать за ней?
– Нет. – Капитан сел и задумался. Он знал, что охватывает его ногу в эфире. Он знал, что это очень могущественная вещь, и догадывался, откуда она взялась.
Вошла Нелл:
– Вам письмо, ваша милость.
Нелл принесла ему записку, которую он прочитал, усевшись за стол. Он побледнел, только на скулах выступили красные пятна.
– Вина, – велел он.
Было раннее утро, и Тоби нахмурился.
– В чем дело, Тоби? – спросил сэр Габриэль самым ядовитым тоном.
Тоби посмотрел на Нелл, которая, отдав записку, перебирала чистую одежду в прессе. Тоби выпрямился.
– У меня есть гипокрас, – проговорил он, подходя к огню.
– Я, кажется, просил вина. В гипокрасе никакой крепости нет.
– Дозволено ли мне будет сказать… – начал Тоби со всем достоинством, на которое способен семнадцатилетний.
– Нет, – сэр Габриэль приподнял бровь, – твое мнение меня не интересует.
Тоби потянулся за бутылкой вина, но Нелл уронила ее на пол.
Бутылка разбилась.