Сэр Майкл фыркнул. Том тоже.
– Это философский вопрос? Потому что в нашем мире этого случиться не может, клянусь матерью Господа нашего, – он вздохнул и стал серьезнее, – но я тебя понял.
Какое-то время они сидели тихо. Майкл взял Тоби за локоть и вывел из маленького дворика, где стояли столбы.
– Она сказала «нет», – произнес Том, глядя в удаляющуюся спину Майкла.
– У нее дела с моей матерью.
– Какая разница? Ты ее любишь?
Габриэль кивнул.
– Ну жди тогда удачного времени.
– Горец дает советы в любви, – рассмеялся Габриэль.
Том приподнял бровь:
– Эй, друг, смею заметить, что мой послужной список кого иного испугал бы. А ты, как я помню, упустил больше баб, чем покорил. Так что лучше послушай меня. За последние сто ночей я спал без женщины не больше двадцати. Почти все они готовы сделать это снова. А что скажешь ты?
Габриэль покачал головой:
– Я не уверен, что здесь важно количество, но ладно. И что же ты посоветуешь?
– В замке полно девиц, которые с удовольствием прыгнут к тебе под одеяло. За песенку, за взгляд или улыбку. Та ведьма с бронзовыми глазами, которая служит твоей матери…
– Ты предлагаешь мне завоевать любовь монахини, согрешив со служанкой матери?
– Ага, – лениво улыбнулся Том, – это поможет.
– Мне нужно поговорить с матерью, – сказал Габриэль, – я пренебрегаю своим долгом. – Он встал. – Спасибо за драку. Прости, что я жульничал. Разозлился.
– Ой, да ладно, – сказал Том, – я бы никогда не догадался. – Он обнял младшего друга. – Лучше забудь об этом.
– О чем?
– О смерти отца Арно. Он мертв. Он погиб хорошей смертью. Славной. Знаешь, что с тобой не так? Ты хочешь стать Богом. Жалеешь, что не спас его. А это невозможно. Он умер.
Габриэль вздохнул.
– Отпусти его. И хватит воображать себя Богом. – Том улыбался. – Ты лучше многих, клянусь. Но Арно ушел своей дорогой. Он мертв. Найти тебе сговорчивую девочку? – тихо спросил он.
Габриэль рассмеялся. Вздохнул с присвистом и встал.
– Это твое лекарство от всех невзгод?
– Почти, – кивнул Том. – Иногда… иногда еще эль помогает. Но хуже, чем бабенка, которая тебя хочет.
Габриэль уже отошел на шаг, когда Том встал.
– Я читал твой план, – сказал он.
– И? – спросил Габриэль.
– Я в деле. Погонщик из меня так себе. По-моему, это для Ранальда. Продам все стадо в Харндоне. И хочу свое место назад. Убить для этого Бесканона?
– Нет, – улыбнулся Габриэль. – Надо сказать, Том, порой твой взгляд на мир очень… освежает.
– Ага, – ухмыльнулся Том. – Люблю, когда все просто.
Он нашел мать в ее покоях. Она снова заставила его ждать, но на этот раз была одна.
– Монашке ты не нужен, – сказала она, – и ты испортил мою лютню. Она была настроена для чар, а ты перестроил ее для музыки.
Габриэль улыбнулся и поцеловал мать в щеку.
– И тебе доброго дня, матушка.
Бронзовоглазая девушка принесла вина и сделала реверанс. Габриэль посмотрел на нее оценивающе, вспомнив слова Тома. Она была хороша. Габриэль заподозрил, что ее готовили для него.
Она вспыхнула, поймав его взгляд.
– Она не откажется от своих обетов. Ее ждет место Софии, – рассмеялась Гауз.
– Это какое, место королевской любовницы? Об этом она не говорила.
Гауз посмотрела на сына дикими, как у грифона, глазами.
– Она собирается стать аббатисой.
– Это она тебе сказала? – спросил Габриэль. Он был очарован. В том числе потому, что его теория о сговоре Амиции с его матерью разлетелась в клочья. Мать сама ее уничтожила. Она была неплохой актрисой, но этого скрыть не смогла бы.
– Не так подробно, – скривилась мать.
– Ты имеешь в виду, что, окажись ты на месте Амиции, единственной причиной избегать моей постели была бы власть?
Гауз негодующе фыркнула, потом засмеялась:
– Хорошо сказано, сын мой. Итак, по своей воле ты бы сюда не пришел. Габриэль кивнул:
– Да. Я хочу, чтобы вы присоединились к союзу в качестве королевских вассалов.
Гауз выругалась и встала.
– Кровь Христова! Я не стану вассалом своего брата! Ни за что!
– Даже если это поможет избежать гражданской войны?
– Еще лучше. Пусть гниет себе. Пусть сдохнет.
Габриэль вытянул скрещенные ноги.
– Я ему рассказал.
Гауз долго молчала, глядя на сына, а потом медленно спросила:
– Рассказал что?
– Что я твой сын. От него. – Он заложил руки за голову и посмотрел в потолок.
– Что? – Гауз выпрямилась во весь рост.
– Я ему все сказал, – вздохнул Габриэль, – почувствовал, что ему надо это знать.