У брода он нашел женщину, по которой скучал. Сестра Амиция сидела на своей невысокой лошадке. Ее сопровождали сестра Мария и сестра Катерина.
– Мы можем отправиться с вами? – спросила она.
Красный Рыцарь тронул лошадь коленом, чтобы подъехать ближе. Улыбалась она храбро. Он понадеялся, что у него получается не хуже.
– Вы хотите поехать в Харндон с нами? Это десять дней пути.
– Меня обвинили в ереси, – сказала она, высоко держа голову, – я собираюсь ответить лично и не стану прятаться здесь. Насколько мне известно, у вас такие же планы.
Он придумал несколько отговорок, но ему всегда нравилось ее мужество. Он поклонился:
– Я буду счастлив вашей компании, сестра.
Лошадь за лошадью, повозка за повозкой паром переправил их на другую сторону. Вместе с ними на пароме ехали овцы и коровы – огромные коровы с жуткими рогами. Мычание, отрыжка, пердеж, пережевывание жвачки и стук копыт все продолжались и продолжались.
Плохиш Том встретил Красного Рыцаря на южном берегу. Дорога превратилась в жидкую грязь, и юная монахиня едва не свалилась с седла.
– Ты ее привел, – одобрительно сказал Том.
– Это не то, что ты думаешь.
Плохиш Том засмеялся:
– Иногда ты такой умный, а иногда такой дурак…
Подъехала Амиция, услышала последнее утверждение и засмеялась. Сэр Габриэль тоже засмеялся.
– Десять дней на дороге вместе с вами? – Он улыбнулся. – Харндон ждет.
В двухстах лигах к северу Шип стоял в своем месте силы, держа в левой руке посох, но на этот раз не колдовал. Он уже принял свое новое обличье, став огромным и неуязвимым, деревянным и каменным. Целый год он трудился над ним, творя темное колдовство.
Издали могло бы показаться, что его правая рука поросла шерстью. Вблизи было видно, что это десяток огромных черно-пурпурных мотыльков, каждый размером с птицу.
Он потянулся в эфир и нащупал там свое Темное Солнце. Показал мотылькам ауру и подкинул их вверх, как соколятник, посылающий птицу на дичь.
Они улетели.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Весна предназначена для радости и веселья, но Дезидерате их не доставалось. Она сидела в своих покоях, а Диота ее причесывала.
– Не суетитесь, милочка, – бормотала Диота, – скоро он снова вернется к своим обязанностям.
– Обязанностям? – переспросила Дезидерата.
– А нечего на меня фыркать, вы отлично знаете, о чем я.
– Ты хочешь сказать, что, когда у меня появится ребенок, мое тело снова станет желанным и любовник вернется ко мне, – проговорила королева довольно мягко, – ты хочешь сказать, что такова женская доля и я должна смириться.
– Надо так надо. Это же мужчины.
– Он король, – сказала Дезидерата.
– Он неумный, – терпеливо объяснила Диота. – Рохан только что не силой ему эту рыженькую подсунул. Нет у нее никакого шанса.
– Я согласна, что ее винить не в чем, – сказала Дезидерата. Она наслаждалась прикосновением солнца к голым плечам и к волосам и прислушивалась к звукам, которые издавал ребенок. Довольно скрипучим, но все равно чудесным.
Она размышляла о своем нерожденном ребенке, когда в дверь постучали.
– Вот ведь ведьма, – выплюнула Диота и встала так, чтобы заслонить свою хозяйку.
– Где королева? – спросила молодая женщина с джарсейским акцентом.
Леди Женевьева была самой невзрачной – и самой старшей – из королевских фрейлин, на добрых десять лет старше королевы. Она носила такое большое распятие на шее, что его можно было бы повесить на стену, и такое простое платье, что оно казалось старомодным. Одевалась она в темные цвета, а порой даже надевала вимпл, но сегодня она уложила волосы на альбанский манер, заплетя их в несколько косичек и свернув каждую в виде башенки, так что теперь ее голова походила на крепостную стену. Королеве это казалось очень уместным.
– Добро пожаловать, леди Женевьева, – сказала королева.
– Все эти прически – суета, – ответила леди Женевьева и села, не спросив позволения. – Я принесла вам закон божий. А ты иди, – велела она Диоте.
Королева нахмурилась:
– Миледи, только я могу отпускать своих слуг. К которым вы, кстати, также относитесь. Я не большая любительница формальностей, но все же извольте стоять, пока я не разрешу вам сесть.
– А вы не дуйтесь, – сказала леди Женевьева, – вы жена, которой изменяет муж, вы носите ублюдка другого мужчины, и весь мир знает о вашем позоре. – Она осталась сидеть. – Милорд де Вральи отправил меня к вам, и я подчинилась. Но притворяться передо мной не надо.