Пепельно-серая амазонка была самой красивой из всех виденных ею раньше. Скроенная в стиле былых времен, она выглядела такой изящной и настолько отвечающей своему назначению, что можно было носить в любую эпоху. Не ее ли матери принадлежала эта амазонка? Камилла почему-то не могла представить в ней ни Гортензию, ни Летти. Присмотревшись, Камилла обнаружила справа на груди вышитую серым шелком подкову, внутри которой читались инициалы «А. Д.».
Держа в руках довольно тяжелый костюм, Камилла чувствовала себя так, словно невзначай встретилась на чердаке с духом своей матери. Застарелая печаль всколыхнулась в ее душе; она прижала серую амазонку к груди, стремясь сделать присутствие любимой матери более ощутимым. Охваченная пронзительной болью, Камилла припомнила до мельчайших деталей черты лица Алтеи, чего уже давно с ней не случалось. Она уловила даже долетевший откуда-то издалека слабый запах фиалки, сопровождавший облик матери в ее воспоминаниях.
Камилле показалась невыносимой мысль о том, что она должна оставить костюм на пыльном чердаке. Она быстро свернула амазонку, взяла шляпу и сапожки и задула свечи. Оказавшись в своей комнате, Камилла разложила свои находки на кровати, где могла рассмотреть их внимательно. Ее опечалило то, что на боку амазонки обнаружилось длинное пятно грязи, заканчивающееся рваной прорехой на юбке. Странно, что положили в сундук, не почистив и не зашив дыру. Но она может сделать это сейчас. Приведя в порядок амазонку, она ее примерит. Эта идея увлекла Камиллу, но приближалось время обеда, и ей сожалением пришлось отложить выполнение задуманного.
За обедом Камилла не выдала свой секрет. Она с нетерпением ждала возможности уединиться у себя в комнате и почти не обращала внимания на вялый обмен репликами за столом. Однако когда Бут сказал, что подумывает о поездке в Нью-Йорк. Камилла одобрила его замысел.
— Конечно, поезжай! — воскликнула она. — Почему бы тебе не взять с собой несколько картин, чтобы подготовить почву для организации выставки?
Бута нисколько не заинтересовало это предложение; он заявил, что думал только о посещении театра и некоторых старых друзей.
В разговор вмешался Росс.
— Я дам вам деловое поручение, раз уж вы будете в городе.
Бут с безразличным видом согласился, и Росс после обеда последовал за ним в гостиную, чтобы объяснить, в чем состояло поручение. Камилла без сожаления оставила их и поспешила наверх.
В дверцу стоявшего в спальне Алтеи французского шкафа было вставлено высокое зеркало. Надев костюм целиком — включая сапожки, которые были ей тесноваты, и высокую шляпу, изящно сидевшую на черных волосах, — Камилла нерешительно подошла к шкафу. Теперь, с ног до головы одетая в костюм, принадлежавший ее матери, она была охвачена страхом: ей казалось, что она зашла слишком далеко, что она вступила в чересчур фамильярный контакт с духом Алтеи. Должно быть, ее отражение насмешливо отвергнет столь грубую попытку подражать матери. Камилла затаила дыхание и посмотрела в зеркало.
Девушка, глядевшая на нее сейчас, была ей незнакома. Полы элегантной серой юбки приоткрывали оригинальные кожаные сапожки на высоком каблуке; уродливое пятно и прореха затерялись в складках. Правда, сапога немного поскрипывали при ходьбе, но это не имело значения. Жакет с длинными рукавами, застегивавшийся по косой линии, плотно облегал фигуру, подчеркивая округлость груди, очертания плеч и заканчиваясь острым углом на тонкой талии. Камилла повязала на шею темно-серый шелковый платок и закрепила его булавкой. Высокая шляпа с вуалью, колыхавшейся сзади длинными лентами, была такой же пепельно-серой, как и амазонка. Для завершения картины недоставало только хлыста и более подходящих перчаток. Вид у нее был сногсшибательный. Но не только из-за костюма Камилла впервые в жизни подумала о себе как о необычайно привлекательной женщине, хотя ей трудно было судить, в чем тут дело: в красоте черт, в румянце на щеках, в блеске глаз под длинными ресницами или в предвкушении радости, призвавшем лицу живость и очарование.
Она прошлась перед зеркалом, несколько раз повернулась кругом, зная, что ее движения отличаются гибкостью и изяществом — чем, по общему мнению, отличалась и осанка Алтеи. Неужели она действительно так похожа на мать? И ее присутствие наполняет комнату светом, что, по словам отца, происходило при появлении Алтеи?
Камилле захотелось показаться кому-нибудь в этом наряде. Может быть, если она сейчас спустится вниз и войдет в таком виде в гостиную, ей удастся прочитать правду о себе на лицах собравшихся там людей, в их глазах, которые скажут ей, действительно ли она такая же красивая, какой была ее мать.
Камилла открыла дверь комнаты и прислушалась. Снизу доносился гул голосов. Они все еще в гостиной — зрители, ожидающие ее блистательного выхода на сцену. Даже Росс Грейнджер, которого ей особенно хотелось поразить, на этот раз был с ними. И Бут, чье томительное присутствие она всегда остро ощущала. Охваченная радостным возбуждением. Камилла подбежала к лестнице и остановилась у верхней ступеньки, чтобы поправить юбку, ниспадавшую вниз грациозными складками. Свет от лампы, висевшей под высоким шатром лестничной клетки, излился на нее, и ей стало жать, что никто не стоит у подножия лестницы.
Камилла легко сбежала вниз и вошла в гостиную, ярко освещенную зажженными лампами. И застыла у порога, с замиранием сердца ожидая момента, когда находившиеся в комнате люди поднимут головы и посмотрят на нее.
Глава 12
Гортензия, в чьих рыжих волосах которой сияли нефритовые гребни, читала вслух. Летти слушала и вышивала. Бут сидел, глядя на свои руки с длинными пальцами. Росс разложил на столе какие-то бумаги и делал на них пометки карандашом. Он первым заметил Камиллу, и — она не могла ошибиться — его взгляд выразил изумление, смешанное с восхищением.
Затем Бут отыскал ее глазами. Несмотря на полную неподвижность его фигуры, Камилла увидела, что он потрясен. Исходившая от него напряженность давала о себе знать, и вот уже Летти вскинула голову и с испуганным возгласом вскочила на ноги, выронив из рук вышивании. Она смотрела на Камиллу с выражением ужаса на лице и вдруг повалилась на пол. Бут опомнился и подскочил к ней.
Гортензия повернула голову последней. Она отложила книгу, нахмурилась и встала с кресла. Оборки на ее груди дрожали, вторя участившемуся дыханию.
— Уходи отсюда! — приказала она Камилле, сбиваясь на крик. — Иди наверх и сними эту амазонку.
Камилла была слишком ошеломлена, чтобы повиноваться. Она понятия не имела, почему ее появление в гостиной вызвало столь бурную реакцию. Бут взял у Гортензии нюхательную соль, с которой его мать никогда не расставалась, и поднес к носу тихо стонавшей на полу Летти.
Гортензия окинула сестру презрительным взглядом.
— Не будь такой дурой, Летти. Это всего-навсего Камилла, напялившая на себя старую амазонку Алтеи. — Затем она обратилась к Камилле: — Моя сестра решила, что в гостиную явился призрак Алтеи. Тебе не следовало так пугать нас.
Камилла хотела что-то сказать, но Бут, посмотрев на нее, выразительно покачал головой. Росс подошел к ней и вывел из комнаты. Затем он проводил, не пытавшуюся сопротивляться Камиллу в библиотеку.
— Сядьте и передохните, — сказал он. — У вас небольшой шок. Они напугали вас не меньше, чем вы напугали их.
Камилла пребывала в полном недоумении.
— Не понимаю, что произошло. Почему, увидев меня в маминой амазонке, они так переполошились?
Росс сел рядом с ней на кушетку и нахмурился.
— Я не могу сообщить вам всех деталей, потому что впервые приехал сюда через несколько лет после смерти вашей матери. Но я составил общую картину из отдельных наблюдений и обрывков разговоров, которые велись при мне. Видимо, их реакция вызвана тем, что ваша мать была в этом самом костюме в грозовой вечер, ставший для нее роковым. Я знаю, что она отправилась кататься верхом, когда уже смеркалось; к тому же надвигать гроза. В общем, ее поступок выглядит довольно дико. Она поскакала на Грозовую гору и, должно быть, добралась до вершины, когда разразилась гроза. Наверное, вспышка молнии и удар грома напугали лошадь, и она понесла. Кончилось тем, что она вернулась домой без всадницы.