Камилла взобралась на полуразвалившийся док и стала его осматривать, обогнув прогнивший эллинг. За ним простирались густые заросли кустарника, тянувшиеся до самого края покрытой галькой прибрежной полосы. Здесь дикая растительность почти полностью поглотила результаты человеческого труда.
Неожиданно она поскользнулась и ухватилась за ветку, чтобы не упасть. Выбравшись на более сухую почву, она заметила какой-то предмет, застрявший в глубине куста. Она с любопытством раздвинула ветки и достала нечто похожее на гибкий прутик, примерно в фут длиной, с потемневшей серебряной ручкой.
Хотя серебро сильно потускнело, Камилла различила на ручке гравировку в форме маленькой хризантемы. Деревянная часть прутика торчала над землей, что уберегло ее от гниения, но отнюдь не от воздействия переменчивых стихий.
Конца прутика свисал насквозь прогнивший кожаный ремешок.
Камилла вдруг поняла, что держит в руках женский хлыст для верховой езды. Кому он принадлежал и как попал в такое неподходящее место? Как бы то ни было, она отнесет свою находку домой, почистит, отполирует серебро. Если после этого хлыст приобретет пристойный вид, она, она, возможно, воспользуется им, когда поедет кататься верхом. Конечно, кто-нибудь из домашних должен знать, чей это хлыст. Может быть, он принадлежал ее матери? Камилла легко могла себе представить Алтею с таким хлыстом в руках, только не потускневшим, а отполированным и сверкающим на солнце.
Глава 14
Вернувшись в свою комнату и засунув хлыст в ящик шкафа, Камилла спустилась в кладовую. Она сняла полотенце и обнаружила на дне миски серую инертную массу. К этому времени оно должно было подойти, но не поднялось ни на дюйм. По правде говоря, оно выглядело таким липким и влажным, что казалось просто неспособным взойти. Может быть, добавить муки? Камилла вывалила клейкую массу на мраморную доску, обсыпала ее мукой и немного помяла. Но теперь масса стала сухой и начала крошиться, так что пришлось брызнуть на нее воды и снова помять. Похоже, ей никогда не удастся довести тесто до нужной кондиции.
Руки Камиллы стали липкими, уверенность в себе сошла на нет. Ее посетило мрачное предчувствие: эта склизкая серая масса вообще никогда не подойдет. Мечта о триумфальной выпечке восхитительной булки к обеду не сбылась. Камилла была обескуражена. Изготовление хлеба оказалось куда более сложным делом, чем ей померещилось при взгляде на кулинарные хлопоты Матильды. Несомненно, Гортензия Джадд была права, усомнившись в ее способности вести хозяйство.
Подвал внезапно показался Камилле крайне непривлекательным, едва ли не зловещим местом. Как здесь тихо. Как пусто. Прохлада, которой вяло от каменных стен, была скорее затхлой, чем освежающей. Перед ней стояла миска с массой сомнительного серого вещества; хотя тесто и не поднялось, его оказалось гораздо больше, чем она предполагала.
Что же ей теперь делать с этим месивом? Легко себе представить, как рассердится Матильда: мало того, что Камилла вторглась на ее территорию, она еще и извела большое количество доброкачественных продуктов. Конечно, кухарка доложит обо всем тете Гортензии и даст ей повод для презрительных эскапад, а Буту — для насмешек. Ничего не оставалось делать, как избавиться от плодов подпольного эксперимента, то есть спрятать злополучное тесто так, чтобы его никто не нашел.
Камилла переложила инертную массу на полотенце, которым накрывала миску, и подвернула его углы. Затем взяла из кладовки, в которой хранились инструменты, одну из садовых лопат Летти, решительно поднялась по лестнице и вышла во двор.
Миновав посаженные тетей Летти травы, Камилла двинулась в сторону леса, туда, где по краю сада тянулась извилистая линия белых нарциссов. Камилла отыскала тропинку, по которой возвращалась домой после осмотра Голубых Буков в тот день, когда встретила у ручья Росса Грейнджера. Она знала укромное местечко, где собиралась избавиться от своей неприятной ноши. Когда Камилла взобралась на пригорок и подошла к плакучему буку, она поняла, что ее могут увидеть со стороны дома, но, оказавшись внутри шатра возле бело-голубого ствола дерева, почувствовала себя в безопасности.
Убежище напоминало кукольный домик, в каких дети любят прятать свои секреты. Интересно, играла ли здесь в детстве Алтея? Густые ветки с большими темными листьями щитом заслоняли Камиллу со всех сторон. Она встала на колени, прямо на бурую землю, размягченную весенними дождями, и начала копать. Оказалось, что ей придется вырыть достаточно большую яму, чтобы избавиться от улики, свидетельствовавшей о кулинарном преступлении. Камилла была так поглощена работой, что шелест раздвигаемых веток застал ее врасплох и напугал. Она с опаской подняла голову и увидела, что в убежище заглянул Росс Грейнджер.
— У вас неприятности? — спросил он. — Вы спешили сюда, как беглянка. Какое сокровище вы собираетесь спрятать в этой яме?
Внезапно ситуация показалась Камилле смешной: разве так подобает вести себя хозяйке Грозовой Обители? Она была не в состоянии разумно объяснить свои поступки; все силы уходили на борьбу с искушением громко рассмеяться, что могло окончательно скомпрометировать ее в глазах Росса Грейнджера.
Он перевел взгляд с ямы на сверток, и улыбка исчезла с его лица.
— Ого! Это, часом, не Миньонетта?
Всему есть предел. Камилла закрыла лицо руками, чтобы сдержать смех и в изнеможении опустилась на корточки. Росс взял лопату и встал на колени рядом с ней.
— Не волнуйтесь… позвольте мне позаботиться обо всем. Повернитесь спиной, а я ее закопаю в два счета. Хотя Летти с ума сойдет от горя. Как такое могло получиться?
Камилла опустила руки. Заметив, что она не плачет, а смеется, Росс бросил лопату и порывисто встал на ноги.
— Если кто и умер… — она задыхалась от смеха, — то… да посмотрите сами!
Росс кончиком туфли откинул углы полотенца и увидел серую массу.
— Что это?
Камилла вытерла глаза носовым платком, чувствуя, что у нее вот-вот вырвется истерическое хихиканье.
— Сначала вы смотрели на меня с таким забавным сочувствием. Потом заподозрили в убийстве. А я просто попыталась испечь хлеб. Тетя Гортензия и Бут сразу после завтрака уехали в Нью-Йорк. В доме никого не осталось, кроме Летти и Грейс, занимающихся уборкой наверху. Перед отъездом тетя Гортензия сказала, что я даже не сумею испечь приличную булку хлеба. Вот мне и захотелось показать, что она не права, и поерзать ее, продемонстрировав свое кулинарное искусство. Но в результате только посрамила себя.
Он улыбнулся, потом громко засмеялся, отчего у Камиллы тут же отпала охота хихикать. Его смех был каким-то необузданным, и ей совсем не нравилось ощущать себя объектом насмешек. Росс уловил перемену в настроении Камиллы и посерьезнел.
— Теперь вы на меня рассердились, хотя сами находили ситуацию забавной, пока я не засмеялся. Если вы перестанете дуться, я вас выручу.
— Выручите?
Он снова взял в руки лопату и быстро выкопал яму до нужного размера. Затем кинул влажную массу в эту могилу, закопал ее и притоптал землю.
— Полагаю, мы обойдемся без могильного камня? — осведомился он.
Камилла медлила с ответом, выигрывая время, чтобы вновь обрести хотя бы видимость душевного равновесия; она встала и протянула руку, чтобы забрать у Росса лопату.
— Благодарю вас, мистер Грейнджер. Хотя я справилась бы и без вас.
— Но мы еще не кончили, — заявил он вдруг с веселой улыбкой.
Камилла в недоумении подняла голову, а он снова посерьезнел и смотрел теперь на нее с необычайной нежностью, словно лаская девушку взглядом. Он заговорил с Камиллой мягко и доверительно.
— Не думайте, что я не знаю, каково вам приходится в этом доме. Все ополчились против вас, включая и меня, никто не поддерживает вашего стремления спасти старое имение. А между тем, Оррин Джадд гордился бы вами, Камилла. Хотя считаю, что вы зря тратите время и силы, пытаясь исправить то, что не подлежит исправлению. И это меня огорчает… потому что я предпочитаю, чтобы молодые, храбрые и безрассудные добивались успеха.