— Вы ведь любите реку, не так ли? — Камилла изучала его лицо, забыв о шхуне.
— Я ей принадлежу, — ответил он, проводя взглядом «Мери Пауэлл», пока она не скрылась за поворотом. — Видите место вниз по течению, где берега приближаются друг к другу?
Камилла посмотрела туда, куда указывал Росс.
— Да, вижу.
— На этом месте ваш дедушка собирался построить мост.
Опять мост. Как всегда, он стоял между ними словно стальной барьер. Но сегодня Камилле не хотелось пререкаться.
— Почему вы придаете такое значение этому мосту? — спросила она.
Он ответил не сразу и не прямо.
— Когда я был маленьким мальчиком, мой отец взял меня с собой на Ниагарский водопад. Но сильнейшее впечатление произвел на меня не сам водопад, а железнодорожный мост, построенный Джоном Реблингом над ущельем. Я не видел ничего столь загадочного и прекрасного. Когда я стоял там, глядя на него во все глаза, показался локомотив, тянувший за собой железнодорожный состав, груженный автомобилями, и мост не шелохнулся под неимоверной тяжестью, хотя казался сплетенным не из стальных балок, а из тонких нитей, как паутина. В тот день я влюбился в мост, и это чувство живет во мне до сих пор. Думаю, оно относится к разряду тех чувств, которые не может понять ни одна женщина.
Тем не менее, Камилла начала кое-что понимать, увидев, каким светом озарилось его лицо. Ей и не снилось, что Росс способен испытывать подобные чувства.
— Я рос, зная, что когда-нибудь буду строить мосты, — продолжал он. — Сначала маленькие, а потом, в один прекрасный день, — большой, величественный мост. Не похожий ни какой другой, мост моей собственной конструкции. Конечно, Джон Реблинг облегчил задачу мостостроителей, когда изобрел стальные тросы, стягивающие подвесные блоки. Его идеи абсолютно оригинальны, и мы до сих пор пользуемся ими, особенно методом анкеража — жесткой заделки опор моста. Он много сделал для развития мостостроения еще до того, как создал свой шедевр — Бруклинский мост.
— Мой дедушка знал о вашей мечте? — спросила Камилла.
— Конечно. Я потому и увлекся идеей строительства моста через Гудзон, что благодаря Оррину Джадду она могла претвориться в реальность: ведь он собирался доверить мне воплощение этого замысла — когда я буду готов. Тем временем он поручал мне разрабатывать менее сложные проекты. Среди них и большой мост, но не через Гудзон. Имея за плечами такой опыт, я смог бы построить мост где угодно. Я даже соорудил рабочую модель моста вон за теми холмами. Если сделать небольшой крюк на обратном пути, ее можно будет осмотреть. Я использовал при ее сооружении некоторые собственные, совершенно новые идеи. Конечно, мне помогали рабочие. Это настоящий мост, хотя и маленький.
Камилла слушала его с возрастающим удивлением. Почему же он не рассказал обо всем с самого начала? Почему говорил о проекте только как о деловом предприятии?
— Те чертежи, которые вы мне показывали… в них отражены ваши оригинальные идеи?
— Да. Но я не должен был ожидать, что вы их поймете, обнаружив в себе дар провидения, каким обладал ваш дед.
— Расскажите мне еще кое-что, — попросила она. — На каких изменениях в завещании дедушки вы настаивали? Я знаю, чего хотела Гортензия, но что выдвигали в противовес ее требованиям вы?
Он ответил сухим и холодным тоном.
— Я убеждал его оставить все имущество в доверительную собственность — с тем, чтобы его семья не могла распоряжаться деньгами и разрушить то, что он построил.
— А вы остались бы душеприказчиком, способным распоряжаться собственностью?
Глаза Росса гневно заблестели.
— Такая работа мне не по вкусу. В Нью-Йорке хватает людей, среди которых он мог бы выбрать распорядителя. При таком подходе строительство моста было бы гарантировано, равно как и развитие созданной им строительной империи. Когда Оррин Джадд хотел завещать мне кое-какую собственность, я сказал, что откажусь от нее. Я настаивал на своем проекте и, кажется, смог бы его убедить, если бы он не впал в сентиментальность и не стал думать об утраченной внучке.
— Я все поняла, — сухо сказала Камилла, — и больше не буду препятствовать осуществлению вашего замысла. Стройте свой мост. В этом вопросе можете действовать по собственному усмотрению.
Росс спустился со скалы с видом смертельно оскорбленного человека, желающего обрести твердую почву под ногами. В нем клокотал гнев.
— Вы знаете, для чего я еду в Нью-Йорк?
Она смотрела на Росса, не понимая, что его так рассердило.
— Я собираюсь подыскать себе работу, которую был бы в состоянии переварить, — заявил он. — Я сыт по горло Грозовой Обителью и обслуживанием дам. Вернувшись, покончу с делами. А потом уеду.
Камилла немного неуклюже спустилась со скалы.
— Но зачем вам уезжать, если я только что сказала, что вы можете строить свой мост? Хоть дюжину, если хотите.
— Вы думаете, что строительство мостов — это такая вещь, которую вы можете предложить человеку в качестве щедрого дара? «Стройте дюжину мостов, если хотите!» Только потому, что у вас есть деньги, чтобы за них заплатить? Будто мост — это игрушка! Будто вы можете меня купить при помощи моста! Если я был таким дураком, что… — Он осекся и с сердитым видом вернулся к лошадям, предоставив Камилле следовать за ним, если она того пожелает.
Что он собирался сказать? Если он был таким дураком, что поцеловал ее? Камиллу внезапно охватил гнев. Когда Росс сложил руки, чтобы она смогла, встав на них, забраться на лошадь, Камилла холодно приняла его услугу; но и Россу прикосновение к ней не доставило никакой радости.
Камилла слегка пришпорила Алмаза, и он понесся через лес. Выехав на тропинку, она поскакала к дому, не зная, едет ли за ней Росс Грейнджер или нет. Теперь она могла отпустить поводья: конь сам знал дорогу. Порой до нее доносился стук копыт кобылы Росса, но она ни разу не оглянулась.
Алмаз не хотел сворачивать к дому Джаддов, и Росс обогнал ее, выехав на подъездную дорогу. Он спешился первым и подошел к Камилле, чтобы помочь ей слезть с лошади. Она спрыгнула и на мгновение оказалась в такой же близости от него, как и в тот день, когда Росс обнимал ее под буком. Сердце Камиллы бешено колотилось, но он сразу же отпустил ее и отступил назад, избегая прикосновений. Она взбежала на крыльцо и постучала молоточком в дверь. Росс ушел еще до того, как Грейс впустила хозяйку в дом. Камилла была в ярости.
Когда она поднималась по лестнице, из своей комнаты вышла Гортензия.
— Я вижу, ты не переломала себе костей, — заметила она.
Камилла прошла мимо, не говоря ни слова, не желая выдавать клокотавших в ней чувств. Гортензия сказала ей вдогонку:
— Сегодня утром я была в деревне, и мистер Бертон, содержатель платной конюшни, сообщил, что у него есть гнедая кобыла на продажу.
Камилла остановилась и повернулась лицом к тете.
— Да?
— Чем ты так расстроена? — воскликнула Гортензия. — На тебе лица нет.
— Так что там насчет гнедой кобылы?
— Только то, что она объезжена под дамское седло. Я подумала, что это может тебя заинтересовать, раз уж ты решила обзавестись лошадью. И попросила Бертона прислать ее сюда после обеда, чтобы ты могла на нее посмотреть.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Камилла. — Я посмотрю на нее.
Она поспешила в свою комнату, разделась и рухнула на кровать. После прогулки у нее ныло все тело; она знала, что и завтра будет чувствовать себя неважно. Но физическая боль была самым меньшим из того, что беспокоило сейчас Камиллу.
Почему ее чувства к Россу Грейнджеру всегда находятся на грани какой-то бешеной ярости? Почему она должна злиться на него, если… она отказалась даже мысленно следовать по опасной тропе. Этот путь для нее заказан!
Скоро он покинет Грозовую Обитель — и слава Богу. Некому будет жалить ее презрением и вечным недовольством. Она никогда больше не поедет кататься с ним верхом, никогда не соскользнет с седла в его объятия. Он будет строить свои мосты без помощи Камиллы. Так почему же ее не радует такая перспектива?
Камилла повернулась и обнаружила, что ее подушка мокра от слез. Так дело не пойдет. Она встала, вытерла глаза, надела другое платье и спустилась к ленчу. Камилла заканчивала десерт, Когда в имение прибыл один из конюхов мистера Бертона с кобылой, о которой говорила Гортензия. Грейс доложила, что он ждет молодую госпожу у каретного сарая.