— Я не зарегистрировался, — вышел из толпы Кулсубай.
Полковник брезгливо оглядел его запыленную, мятую одежду.
— А ты откуда?
— Ахмедин я, Кулсубай. Из Юргашты, Кэжэнский кантон… Отпустил бы ты меня домой, Галин-агай. У меня артель на золотом прииске, все дело остановилось. Я ведь, как видишь, в годах.
— Меня следует называть господином полковником, — ровным тоном, но властно сказал Галин. — Сколько тебе лет?
— Сорок пять.
— В самом соку молодец!.. Служил в царской армии? Званье?
— С японской войны вернулся раненым. А званье фельдфебель. Георгиевским крестом был награжден.
— Видишь! — восхищенно воскликнул полковник. — В царской армии отлично готовили унтер-офицеров. У нас теперь фельдфебели ротами командуют! — И громко, словно на митинге, прокричал: — Если не хочешь бороться за независимый Башкортостан, за свободу родного народа — уходи! Удерживать не буду. Генерал Ишбулатов, восьмидесятилетний старец, добровольно пришел в ряды национальной армии! А ты… Стыдись! Трус!..
Кулсубай побагровел от обиды.
— Я не трус!
— Значит, дезертир, если не хочешь защищать башкирскую землю от большевиков!
И полковник, сверкая голенищами сапог, резво сбежал с лестницы.
Джигиты окружили Кулсубая, обрушились с упреками:
— Да как это возможно — с начальником спорить, агай! Ты же себе навредишь!.. А от мобилизации не освободят, нет!
— Гляди, как бы в тюрьму не угодить!
— Не надо было в Оренбург приезжать. А уж если приехал…
— Неужели восьмидесятилетний генерал? — изумился Кулсубай.
— Во-во, назначили командиром Башкирского корпуса. И в звании повысили: был генерал-майором, теперь генерал-лейтенант. Чтоб сравняться с русскими генералами.
— Кто же ему присвоил такой чин?
— Наш Башкирский военный совет.
В тот же день Кулсубай увидел генерала Ишбулатова, шествующего в сопровождении полковника Галина по двору Караван-сарая. Старик крепился изо всех сил, но голова его мелко тряслась; усы и венчик волос вокруг лысины были уже не седыми, а зелено-пегими. С трудом он подносил руку к козырьку фуражки, отвечая на приветствия казаков.
«И зачем мучают несчастного? Дали бы умереть спокойно…» — вздохнул Кулсубай и пошел в восемнадцатую комнату, не зная, какая судьба его самого-то ждет.
В просторной полутемной комнате толпились солдаты. Жилистый рослый поручик, развалившись в кресле за огромным столом, залитым и чернилами, и сургучом, отчаянно ругал понурого солдата. Увидев вошедшего Кулсубая, он запнулся, затем грубо спросил:
— А ты по какому делу?
— Сами же вызывали. — Кулсубай пожал плечами.
— Башкир?
— Конечно, башкир.
— Подожди, сейчас придет делопроизводитель, — мягче сказал поручик и опять обрушился на ссутулившегося солдата: — В тюрьме сгною!.. Мы спасаем башкирскую землю от большевиков, а он, видишь ты, отправился на три дня домой. В бане париться! С женой миловаться!
Кулсубаю вовсе не хотелось слушать брань рассвирепевшего поручика, и он вышел в коридор, закурил. На стене висело объявление, арабские письмена выцвели от солнечных лучей, пожелтели.
«Предписание Башкирского военного совета волостным управам о борьбе против лиц, уклоняющихся от службы в белых войсках и ведущих революционную агитацию среди населения.
6 июля 1918 г.
Волостным управам категорически приказывается: солдат, дезертировавших с фронта, а также лиц, скрывающихся от военной службы, препроводить под конвоем в штаб полка.
Лиц, распространяющих ложные слухи о междоусобных стычках и занимающихся распространением всяких измышлений, пытающихся создать раскол среди народа, также препроводить в штаб полка.
Кулсубай разбирал арабский алфавит с трудом, читал медленно, вполголоса.
Ниже было наклеено распоряжение башкирского правительства от 1 июля 1918 года:
«В целях установления порядка и для ведения борьбы с большевиками на местах организуются по всей башкирской территории особые башкирские отряды по особо выработанному штату. Отряды эти до прекращения военных действий в пределах Башкирии должны находиться в ведении военного отдела правительства Башкирии, и при Военном совете образуется особый отдел добровольческих отрядов, а потому они, согласно требованиям стратегии, могут передвигаться из одного кантона в другой, и общее руководство ими в этих передвижениях возлагается на заведующего отделом добровольческих отрядов. По окончании военных действий в пределах башкирской территории отряды эти будут превращены в постоянную милицию и перейдут в ведение отдела внутренних дел правительства Башкирии.