— Галин-эфенде… Да вы садитесь, полковник… Галин-эфенде, нам нужна своя казна. Свое золото! А это золото по крупицам надо добывать. И надо это золото еще охранять. Помните башкирскую пословицу: «Хочешь добиться своего — подружись на время с шайтаном»?..
— Как не знать, — ухмыльнулся Галин, всю жизнь друживший с шайтанами всех мастей и национальностей, но обязательно богатыми.
— Кулсубай сильный джигит! Не зря большевики старались перетянуть его на свою сторону. Если верить Сафуану, — а я ему верю, — Кулсубай ловкий, смелый и во всем совершенно честный. Башкирские всадники пойдут за ним в огонь и воду! Старатели на приисках тоже считают его своим, как бы тайным большевиком. Значит, он, а не Нигматулла-бай заставит их мыть золото. А его джигиты будут охранять золото. С помощью Кулсубая мы приберем к рукам не только башкирские, но и южноуральские прииски.
Полковник признал, что Валидов-эфенде рассуждает здраво.
— Потому и надо быстро выпустить Кулсубая из заточения!
— А если он убежит с юргаштинским золотом?
— Скорее Нигматулла-бай убежит с этим золотом в Сибирь или в Бухару. Дутовцы тоже прикарманят в любой момент наше хазине.[18] А Кулсубаю два пуда золота помогут стать национальным героем! И от этого лакомого пряника он не откажется. Так что зови сюда Кулсубая!
— Его надо вымыть и накормить после каземата.
— Вот и прикажи своим помощникам, а я поработаю! — И Заки склонился над бумагами.
«Этому извергу нельзя отказать в сообразительности», — подумал Галин, возвращаясь в свой кабинет: он знал цену верховному вождю армии и то ненавидел его, то завидовал ему.
Через часа два Кулсубай, вымытый, подстриженный, выбритый, накормленный, в чистой гимнастерке, предстал перед Заки; конвойные солдаты остались в коридоре. Валидов ожидал от истомленного заточением узника повиновения, но ошибся. Быстрыми шагами Кулсубай подошел к столу, чести не отдал, сказал запальчиво:
— Так-то вы, эфенде, обращаетесь со своими офицерами!.. Так вы награждаете нас за верное служение народу!.. Вы унизились и пляшете под дудку Дутова и беляков! Получается, что все ваши речи вранье! Унижать себя не позволю, лучше пулю в лоб.
«Строптивый!» — подумал одобрительно Валидов и сказал кротко:
— Подожди, не горячись! Садись, в ногах правды нет… Я только сегодня узнал, что тебя заточили в тюрьму. Узнал и возмутился!.. Дутовым и белогвардейцами и я недоволен, мырдам![19]
— Почему же вы с ними братаетесь?
— Политика! — пожал плечами Валидов. — Они дают бесплатно оружие, обмундирование, провизию. Были б у нас в государственной казне свои деньги, я бы держался самостоятельнее. Со своими деньгами мы бы отшатнулись от белых и разгромили бы красных! Башкирская земля богата золотом. Необходимо быстрее добыть, собрать это неисчислимое сокровище. И в этом без твоей помощи, мырдам, я не обойдусь! Вся надежда башкирского правительства и национальной армии на тебя!
Кулсубай был ошеломлен таким натиском.
— Говорите, эфенде, что я должен сделать.
«Строптивый, но отходчивый!.. Как не вспомнить с благодарностью совет Бисмарка — кнут и пряник…» И, перегнувшись через широкий письменный стол, Валидов крепко пожал Кулсубаю руку.
— Рахмат![20] Душу джигита познают в бою! И мы тебя в бою проверили. Честную службу твою нация не забудет и аллах не забудет!
Кулсубай вскочил, отдал честь диванбашу[21] Военного совета, сказал по-русски:
— Рад стараться, ваше превосходительство!
— А почему не говоришь по-нашему, по-башкирски? — Валидов поморщился.
— Да по-башкирски так и не выговоришь, эфенде, виноват.
— Ну-ну… Это пустое! Слушай, что тебе надо сделать в ближайшие дни.
Валидов подошел к двери, закрыл ее на ключ и, понизив голос, объяснил, что Кулсубай с отрядом этим же вечером должен выступить в Юргашты за золотом.
«У проклятого Нигматуллы отберу золото с наслаждением!» — подумал Кулсубай, вставая, и твердо заверил Валидова:
— Приказ выполню.
— Хуш! Желаю успеха.
Заки звякнул медным колокольчиком, приказал впорхнувшему в кабинет адъютанту:
— Проводите прапорщика. Прикомандируйте к нему связных.
— Слушаю. Просит приема Аслям-эфенде.
— Пусть войдет Аслям… агай! — Валидов не желал даже ближайшего соратника называть господином, а именовал дядей: так проще и снисходительнее. — И позовите Галина-эфенде.