Мистер Хоган улыбнулся в ответ.
— Ну что ж, приступим?
Она взяла серебряный шейкер и хорошенько встряхнула. Когда от льда внутри сосуда заныли пальцы, Анастасия открыла крышку и вылила смесь джина, вермута и кое-чего еще в замороженный стакан.
Виолончелист уставился на стакан. Анастасия ожидала, что сейчас он начнет строить из себя плейбоя и потребует дольку лимона или маслину — но нет, он лишь смотрел и молчал. Как и крупье. И распорядитель казино за его спиной тоже.
— Моя семья ждет вас в номере наверху, — сказал мистер Хоган.
Она кивнула:
— Номер 1242. — Знать такие вещи входило в ее обязанности.
— Пожалуйста, это очень важно — протяните ваше кольцо моему сыну Джори первому из всех, потому что он переживает тяжелее других. Он будет настаивать, чтобы сначала иммунитет получили все остальные, но если на него укажут как на первого, для него это будет очень много значить, пусть даже он поцелует кольцо последним. — Мистер Хоган еще несколько секунд смотрел на стакан, а затем сказал: — Боюсь, я смошенничал, но держу пари, вы об этом уже знаете.
Итак, он выиграл еще одну партию.
— Ваша дочь Кармен не живет с вами, — сказала серп Анастасия. — А это значит, что иммунитет ей не полагается, хотя она и ждет сейчас в номере отеля вместе с другими.
Как ей было известно, виолончелисту исполнилось сто сорок три года и в течение жизни он обзавелся несколькими семьями. В ее практике бывало, что люди, подлежащие прополке, пытались обеспечить иммунитет всем своим отпрыскам. Обычно она отвечала отказом. Но ведь тут речь только об одном человеке… Решать ей.
— Я дам ей иммунитет при условии, что она обещает не распространяться об этом.
Мистер Хоган испустил вздох глубочайшего облегчения. Было ясно, что обман тяготил его, но ведь если серп Анастасия уже обо всем знала, то это вроде как бы и не обман — не говоря уже о том, что мистер Хоган сознался в нем сам. Теперь он мог покинуть этот мир с чистой совестью.
Наконец мистер Хоган элегантным жестом поднял стакан и залюбовался игрой света в жидкости. Серпу Анастасии невольно представились часы, секунда за секундой отсчитывающие от 007 до 000.
— Я хотел бы поблагодарить вас, Ваша честь, что дали мне несколько недель на подготовку. Это очень, очень много значило для меня.
Вот чего не способны были понять другие серпы. Они так концентрировались на акте убиения, что от них ускользала суть акта умирания.
Виолончелист поднес стакан к губам и сделал крохотный глоток. Облизал губы, оценивая вкус.
— Изысканно, — заключил он. — За ваше здоровье!
Затем единым глотком выпил жидкость, с громким стуком опустил стакан на стол и двинул его к крупье. Тот едва заметно отшатнулся.
— Удваиваю ставку! — заявил виолончелист.
— Сэр, это баккара, — слегка дрожащим голосом возразил крупье. — Удваивать можно только в блэк-джеке.
— Черт.
И с этим словом мистер Хоган обмяк в кресле. Он был мертв.
Цитра проверила пульс. Она знала, что не обнаружит биения, но процедура есть процедура. Крупье получил распоряжение запаковать стакан, шейкер и даже поднос в пакет и уничтожить.
— Это сильный яд, и если кто-нибудь нечаянно умрет, Ордену придется оплатить оживление плюс выдать компенсацию за причиненные неудобства. — Цитра подвинула свою горку фишек к выигрышу покойного. — Попрошу вас лично проследить, чтобы все эти деньги пошли семье мистера Хогана.
— Да, Ваша честь. — Крупье взглянул на ее кольцо с надеждой, что она предложит ему иммунитет. Но Цитра убрала руку со стола.
— Я могу на вас рассчитывать? — спросила она.
— Да, Ваша честь.
Удовлетворенная, серп Анастасия направилась к семье виолончелиста, чтобы дать им иммунитет. Она не обращала внимания на множество глаз, изо всех сил старавшихся не пялиться на нее, пока она вызывала лифт.
• • • • • • • • • • • • • • •
Я всегда уделяло особое внимание людям, которые с высокой степенью вероятности могут изменить мир. Я не в силах предсказать, как они осуществят изменение; знаю лишь, что они на это способны.
С того момента, когда Цитра Терранова поступила в ученики к почтенному серпу Фарадею, ее потенциал к изменению мира возрос стократно. Что она будет делать, остается неясным, исход тоже туманен, но что бы это ни было, она это сделает. Человечество может как взлететь, так и пасть в результате ее решений, ее достижений, ее ошибок.
Я буду направлять ее, но поскольку она серп, вмешиваться я не имею права. Стану лишь наблюдать за ее взлетом или падением. Как же это ужасно — обладать такой властью и не иметь возможности применить ее в решающий момент!