— Грозовое Облако
10 Квазимертвый
Грейсон никогда еще не терял жизнь. В процессе взросления большинство детей становились квазимертвыми по меньшей мере раз или два. Они чаще ввязывались в опасные предприятия, чем дети Эпохи Смертности, потому что последствия больше не были необратимыми. Вместо смерти или увечья их ждали оживление и нагоняй. Но даже в этих условиях Грейсон никогда не питал склонности к безрассудству. Само собой, он получил свою порцию травм, но все его порезы и синяки и даже сломанная рука в общей сложности исцелились за один день. Потеря жизни — это опыт совсем иного рода, и ему вовсе не хотелось вновь пережить нечто подобное в ближайшем будущем. К тому же он помнил всё до последней детали, отчего ему становилось еще хуже.
К тому моменту, когда его перебросило через крышу, острая боль от столкновения с автомобилем уже начала утихать. Пока он летел в воздухе, время, казалось, остановилось. Затем, при приземлении на асфальт, последовал еще один болезненный удар, но и в этот момент боль была уже не такой мучительной. А когда к нему подбежала серп Анастасия, вопли его истерзанных нервных окончаний утихли до глухого недовольства. Его изломанное тело жаждало страдания, но в этом ему было отказано. Грейсон помнил, как в его тогдашней затуманенной опиатами голове мелькнула мысль: до чего же это грустно для тела — так страстно желать чего-то и не получать желаемого…
Утро, когда случился инцидент на дороге, пошло совсем не так, как он ожидал. Он просто собирался доехать до жилища серпов на публикаре, предупредить об угрозе, а потом вернуться домой. И пусть серпы разбираются со своими проблемами, как посчитают нужным. Если повезет, ему это сойдет с рук, и никто, в первую очередь Исполнительный Интерфейс, не проведает о его поступке. Разве не в этом был смысл всего дела? Поскольку Грейсон будет действовать по собственной воле, ИИ не нарушит закон и вообще останется не в курсе, если на месте не окажется свидетелей.
Конечно, Облако будет в курсе. Оно следит за передвижениями всех публикаров и точно знает, где в данное время находится каждый из них. В то же время Облако установило для себя самого очень строгие законы относительно личной жизни людей. Оно не воспользуется информацией, которая нарушает права личности. Смешно, но собственные правила Грозового Облака позволяют Грейсону свободно нарушать закон до тех пор, пока он делает это скрытно от других.
Однако его планы внезапно изменились, когда публикар прижался к обочине в полумиле от «Дома над водопадом».
— Прошу прощения, — сказала машина своим обычным бодрым тоном. — Публикарам не позволено ездить по частным дорогам без разрешения их владельца.
А этой дорогой владел Орден серпов, который отродясь никому ни на что не давал разрешения и был известен тем, что выпалывал просителей.
Вот почему остаток пути Грейсону пришлось проделать пешком. Он шагал, любовался деревьями, оценивал их возраст, раздумывал, которые из них росли здесь еще в Эпоху Смертности и прочее в этом духе. Чистое везенье, что он вовремя глянул под ноги и обнаружил на дороге провод.
Он увидел взрывчатку всего за несколько секунд до того, как услышал рычание приближающегося автомобиля, и понял, что есть только один способ остановить его. Грейсон не раздумывал, он действовал на автомате, потому что малейшее промедление грозило всем участникам драмы окончательной смертью. Юноша кинулся на дорогу, отдавшись на волю проверенной временем физики движущихся тел.
Переход в квазимертвое состояние был похож на то, как если бы он, намочив штаны (впрочем, весьма возможно, что это с ним действительно случилось), начал погружаться в огромную зефирину, такую плотную, что невозможно было дышать. Зефирина сменилась чем-то вроде туннеля, замыкавшегося на себя, как змея, проглатывающая собственный хвост, а после этого Грейсон открыл глаза навстречу мягкому, рассеянному свету в центре оживления.
Его первой эмоцией было облегчение: раз его оживили, значит, бомба не взорвалась. В противном случае оживлять было бы нечего. Раз он здесь, значит, ему все удалось! Он спас жизнь серпу Кюри и серпу Анастасии!
Следующей эмоцией была горечь. Потому что кроме него в комнате больше никого не было. Когда человек умирал, его близкие сразу же получали известие об этом. Согласно обычаю, кто-нибудь из них дежурил у постели пробуждающегося и говорил ему «С возвращением!»