Грейсон был уверен, что все в комнате почувствовали волну облегчения, побежавшую от него, словно круги по воде. Неужели Константин говорит правду? Грейсон не мог разобраться. Он всегда воспринимал серпов как людей совершенно непроницаемых. Они обитали где-то в высших сферах, и их задачей было смазывать шестеренки мира. Юноша никогда не слышал о серпе, который бы намеренно причинял кому-либо страдания помимо тех, что влечет за собой прополка, — но если он не слышал, это ведь не значит, что так не бывает?
— Я почтенный серп и придерживаюсь тех же идеалов, что и вы, Анастасия, — продолжал Константин. — Что же касается нашего паренька, то ему никогда не грозила никакая опасность. Хотя сейчас мной и владеет соблазн выполоть его, чтобы досадить вам. — Он сделал многозначительную паузу. Сердце Грейсона екнуло. Лицо серпа Анастасии, до этого пылавшее от праведного гнева, побледнело.
— Но я не стану, — завершил серп Константин. — Потому что я человек незлобивый.
— И какой же вы тогда человек, серп Константин? — осведомилась Анастасия.
Он бросил ей ключ от наручников.
— Такой, который не скоро забудет, что здесь сегодня произошло.
И он ушел. Мантия, словно флаг на ветру, реяла у него за спиной. Гвардейцы последовали за ним.
Как только они ушли, серп Анастасия, не теряя времени, сняла с Грейсона наручники.
— Они сделали тебе больно?
— Нет, — вынужден был признаться Грейсон. — Он сказал правду — они только угрожали.
Но сейчас, когда все кончилось, он вдруг осознал, что он в той же ситуации, в какой был до их прихода. Облегчение быстро уступило место горечи, мучившей его с того самого момента, когда его вышибли из Академии.
— А ты зачем пришла? — спросил он.
— Наверное, просто хотела поблагодарить тебя за твой поступок. Я знаю, тебе это дорого обошлось.
— Да уж, — безучастно подтвердил Грейсон. — Дорого.
— Ну и… понимая это, я предлагаю тебе иммунитет на год. Это немного, но это все, что я могу сделать…
Она протянула ему кольцо. До этого момента у Грейсона никогда не было иммунитета. И вообще — до этой адской недели он никогда не оказывался на таком близком расстоянии от серпа, не говоря уже о кольце. Оно сверкало даже в рассеянном свете комнатной лампы, но глубина его оставалась темной. Хотя Грейсон едва мог оторвать взгляд от кольца, он вдруг понял, что у него нет ни малейшего желания получить иммунитет, который оно могло ему подарить.
— Не надо, не хочу, — буркнул он.
Анастасия изумилась.
— Сбрендил? Иммунитет все хотят!
— Я не все.
— Заткнись и целуй кольцо!
Ее раздражение лишь подпитывало его горечь. Так вот, значит, какова цена его жертвы — бонусная карточка «Год без забот»? Жизнь, которую он рассчитывал вести, сгинула, так зачем ему гарантия ее продления?
— Может, я хочу, чтобы меня выпололи, — сказал он. — Все, ради чего я жил, у меня украдено. Так на что мне такая жизнь?
Серп Анастасия опустила кольцо. Лицо ее стало серьезным. Слишком серьезным.
— Хорошо, — сказала она. — Тогда я выполю тебя.
Этого Грейсон не ожидал. Она действительно может это сделать, и у него нет ни единого шанса ей помешать. Насколько Грейсону не хотелось целовать ее кольцо, настолько же ему сейчас не хотелось лишиться жизни. Смерть означала бы, что весь смысл его существования на земле сводился к тому, чтобы броситься под машину. Ему надо прожить гораздо дольше, чтобы выковать себе более великую цель, чем эта. И не важно, что он понятия не имеет, какой будет его цель.
И тут серп Анастасия рассмеялась. Она смеялась над ним!
— Видел бы ты сейчас свою физиономию!
Настала очередь Грейсона багроветь, но не от гнева, а от смущения. Возможно, он пока еще не совсем избавился от жалости к себе, но он не станет жалеть себя перед этой девчонкой!
— Пожалуйста, — сказал он. — Ну вот, ты меня поблагодарила, я принял. Теперь вали отсюда.
Но она не ушла. Да Грейсон этого и не ожидал.
— Так что — твой рассказ — правда? — спросила Цитра.
Если хотя бы еще один человек спросит у него об этом, он взорвется и оставит кратер побольше того, что в лесу! Поэтому он ответил ей то, что она хотела услышать: