— Это правильно, старшина, — согласился Корзинкин. — Ну давай твои штиблеты, пойду Свиридову покажу.
Через час он вызвал к себе Ордынцева.
— Действуй, старшина, «добро» получено. Завтра — на сенокос.
— Ас косами как? Собрали?
— Да, кое-что есть. Ремонтируют их сейчас.
Вечером на построении старшина сказал:
— Всем очистить обувь от грязи и пыли, смазать и сдать в каптерку. Одновременно помощникам командиров взводов получить для бойцов новые портянки.
— А что — хромовые сапоги выдадут, товарищ старшина? — с ухмылкой спросил младший сержант Прянишников.
В строю оживление.
— Отставить смех, — повысил голос Ордынцев. — Дадут… штиблеты в сорок клеток. Вам ясно, Прянишников?
— Так точно, товарищ старшина.
Рукосуевская обувная «фабрика» сработала четко. И к утру следующего дня сто пар лаптей разного размера были готовы. Ордынцев раздал их по взводам. Вдоволь посмеялись в батарее, когда примеряли лыковую обувь.
— Вот, братцы, — говорил батарейный затейник Ряпушкин. — Захочешь щелкнуть каблуками — не получится.
— А ты подковки прибей, — посоветовал кто-то.
— Верно! А еще лучше — шпоры.
Ордынцев тоже обулся в лапти. После сапог они показались ему необычайно легкими. Прошелся по дорожке, притопнул — удобно. Взял косу, которую собственноручно отбил вечером на металлической бабке, провел шершавой ладонью по ручке. «Сгодится, — решил он. — Давненько не держал в руках это оружие».
— Вы старшина Ордынцев?
Егор поднял голову: перед ним стояла молодая женщина в поношенном ситцевом платье и в косынке, на ногах чирики из сыромятной кожи. Серые глаза смотрели строго, требовательно.
— Я, — ответил Ордынцев, оправляя гимнастерку. — А в чем дело?
— Нас тут четверых направили к вам — покосы показать, ну и поработать немного.
— Что ж, это хорошо. Садитесь в головную машину, покажете водителю, куда ехать. Женщина продолжала стоять.
— Что еще? — спросил Егор.
— Скажите своим хлопцам, чтобы без баловства. А то пожалуемся вашему старшему.
Ордынцев усмехнулся.
— Насчет этого будьте спокойны, у нас народ дисциплинированный. Сами не липните.
На луга приехали, когда солнце начало крепко припекать. В белесой синеве неба по-мирному пели жаворонки. Приказав никому не уходить от машин, Ордынцев подозвал к себе прикомандированных к батарее саперов.
— Проверьте, нет ли здесь мин, да побыстрее.
— Эх, красота-то какая! — восхищенно сказал один из солдат. — Когда воюешь, не замечаешь ее.
Женщины стояли группой в стороне. Одеты они были бедно, вид усталый. «Может, голодны?» — подумал, глядя на них, Ордынцев. Решил пригласить к обеду. Вскоре вернулись саперы, доложили, что местность не заминирована.
— Ну что ж — начнем, — сказал старшина, снимая фуражку.
Он подставил ветру свое обожженное солнцем, в редких оспинах лицо и жадно вдыхал крепкий, давно забытый луговой аромат.
Солдаты быстро обживаются на новом месте. Уже через полчаса в тени развесистой березы задымила полевая кухня, а неподалеку от нее, словно грибы после теплого дождя, поднялись палатки. Их забросали ветками. Пока оборудовали временный артиллерийский парк, сержант Решетов с двумя бойцами разметил участки для косьбы. С шутками и смехом расчеты тянули жребий — кому на каком участке косить. «Как дети, — думал про себя Ордынцев, снимая гимнастерку. — И про войну забыли. А ведь деньков через десять — снова в бой».
Сероглазая подошла к старшине.
— Осокой стали зарастать луга, — грустно сказала она, показывая рукой вокруг. — А какие до войны здесь были сенокосы! Не счесть, сколько стогов ставили.
Старшина кивнул.
— Да, наделал делов фашист. Ну ничего, наладитесь. Председатель-то жив?
— Повесили. И председателя сельсовета тоже. Сейчас Домну Адамович выбрали. Женщина хозяйственная. А там, глядишь, мужики возвернутся. В партизанах большинство было, сейчас в армии. Говорят, пожилых будут отпускать по домам. Не слыхали?
— Нет, — ответил Ордынцев. — Но все возможно. Сейчас молодых солдат много. А вы — здешняя?
— Тут и родилась. Мужа схоронила в прошлом году. Партизанил.
— Дети есть?
— Дочка. Дома сейчас осталась с бабкой. А вы издалека?
— Уральский я, из-под Челябинска. В шахте работал.
— Жинка, небось, ждет?
Ордынцев вздохнул:
— Не успел обзавестись.
— Оно так и лучше, скучать не по кому. А то бы извелись. Ну, ладно, товарищ старшина, работать пойдем.
Она пошла, не оглядываясь, слегка наклонившись, словно что-то рассматривая перед собой. Ордынцев проводил ее внимательным взглядом. «Ей бы поправиться немного, красавицей была бы, — подумал он. — Надо их, пока мы тут косим, на довольствие поставить. Сто солдат как-нибудь прокормят четырех женщин».