Драгунский повернулся к медичке, шутливо склонил перед нею голову:
— Товарищ самый младший сержант медицинской службы, разрешите с вами покружиться по забайкальскому паркету?
— Поторопись, Валерий, конкурентов у тебя целая дивизия! — проговорил с казахским акцентом стоявший рядом лейтенант. Он заливисто смеялся, щуря свои узкие черные с желтизной глаза.
Танцевали по-разному: одни по всем правилам, другие просто дурачились. Вот по кругу поплыл высокий, осанистый ефрейтор с тонкими бровями, бережно обняв маленького курносенького солдатика с лицом, усыпанным веснушками. Пара изображала влюбленных. Кавалер, оттопырив пальцы правой руки, кружил и кружил своего веснушчатого партнера, а тот, прижавшись ухом к груди ефрейтора, кокетливо поддерживал пальцами воображаемое платье.
Солнце тем временем поднялось над степью, южный склон Бурой сопки запылал голубовато-сиреневыми цветами багульника, качнулись под дуновением ветерка желто-блеклые прошлогодние травы.
Оркестр заиграл плясовую. На середину круга выскочил тот же тонкобровый ефрейтор, а вслед за ним его конопатый партнер, повязанный теперь беленьким платочком. Плавно обойдя своего кавалера, он приставил к щеке указательный палец и запел тонким девичьим голосом:
Утихла плясовая, грянул походный марш. Раздались команды: «Выходи строиться!» — и рассыпанная по всей пади дивизия начала сбиваться в колонны.
Иволгин пошел вместе с майором Русановым и немало удивил его тем, что ехал от Москвы вместе с генералом Державиным, даже гостил у него в Чите и в батальон Ветрова попал по его желанию.
— Державин в Чите! Значит, скоро к нам пожалует! — обрадовался Русанов.
Потом замполит спросил Иволгина, как ему понравилась забайкальская сторонка.
— Просторно живете — ни клена тебе, ни кустика. Смотреть даже неловко, — ответил Сергей, щурясь от света.
— Простор у нас океанский. Солнце больше, чем в Крыму. Но край суровый. Забайкальцы все подшучивают: «У нас восемь месяцев зима, все остальное — лето».
Их догнал командир роты Будыкин, лобастый бритоголовый старший лейтенант с выцветшими на солнце бровями и такими же ресницами. Он перевел дыхание, спросил:
— Значит, свершилось, Викентий Иванович?
— Свершилось.
— А как с вопросом старшины Цыбули?
— Побачим. Слышал, что Кучумов ответил?
— Так чего ж тут бачить, если мы уже получаем пополнение, — сказал, чуть заикаясь, Будыкин, кивнув на Иволгина. — Верный признак.
— Сам об этом подумал. За всю войну к нам, по-моему, не поступало ни одного офицера. Это — первая ласточка.
— Конечно, первая ласточка весны не делает... — заметил Будыкин.
— Но возвещает: «За мной летит целая стая», — дополнил майор и многозначительно поднял вверх палец.
Иволгин неопределенно пожал плечами: какие смелые прогнозы высказываются с появлением его малозначительной персоны! И, оглядывая из-под ладони шагавший рядом батальон, рассудил шутя: «Ясное дело, какой тут может быть разговор? Раз младший лейтенант Иволгин прибыл на Восток, это — неспроста...»
Батальонная колонна ходко двигалась к границе. Над ней звенела уносимая ветром песня:
VI
В полшестого над Бутугуром прозвучала утренняя побудка. Медный голос сигнальной трубы поплыл над сопками, ворвался в будыкинскую землянку.
— Подъем! — прохрипел Бухарбай Мусин, облизнув сухие губы, покосился на Драгунского: — Прогулял ночь в санчасти, а теперь, понимаешь, дрыхнет, как тарбаган.
Драгунский хмурит брови, пробует отмолчаться, но Мусин не унимается:
— Придется, понимаешь, доложить комбату.
— Отстань, получишь по шее, — лениво сказал Валерий и отвернулся к стенке.
Сквозь крохотное оконце в землянку проник солнечный луч, скользнул по кружке с водой на столе, зайчиком заиграл на бревенчатом потолке.
— Надо тебя хоть по комсомольской линии взгреть, — продолжал притворно негодовать Мусин.
Драгунский не выдержал, схватил подушку и швырнул ее в юркнувшего под одеяло Бухарбая.
Иволгин быстро поднялся и с полотенцем побежал к умывальнику, висевшему на столбике у землянки. Из-за пограничной сопки поднималось солнце, в пади Урулюнгуй клубился молочный туман. А над Бутугуром в прозрачном небе уже заливался жаворонок. Вдохнув полной грудью прохладный, бодрящий воздух, Иволгин стал умываться. Из землянок выбегали раздетые до пояса солдаты, строились на зарядку. И вот уже по всему склону задвигались гибкие спины, замельтешили бронзовые руки.