– Вы прожили здесь довольно долго, – начал я. – Кажется, вы говорили, шестнадцать лет?
– Восемнадцать, сэр. Я пришла в этот дом прислуживать хозяйке, когда она вышла замуж. А после ее смерти хозяин оставил меня ключницей.
– Ах вот как!
Повисла пауза. К сожалению, миссис Дин не была склонна к сплетням. Ну разве что могла поболтать о своих делах, которые меня мало интересовали. Положив руки на колени, она погрузилась в раздумья, и на ее румяное лицо пала тень.
– Да, времена изменились, – проговорила она.
– Верно, – отозвался я. – Вам, полагаю, довелось быть свидетельницей многих перемен?
– Довелось. Не только перемен, но и бед.
«Ага! – подумал я. – Переведу-ка я разговор на семейство моего хозяина. Подходящая тема для начала беседы – к примеру, эта хорошенькая девочка-вдова; мне бы хотелось узнать ее историю: из этих ли она мест или, что более вероятно, явилась из других краев? А тот обтрепанный грубиян, видно, не желает признавать в ней родственницу». С этим намерением я спросил миссис Дин, почему Хитклиф сдает поместье «Дрозды» и предпочитает жить в доме куда более скромном.
– Он недостаточно состоятелен, чтобы содержать поместье в должном порядке?
– Недостаточно состоятелен, сэр? – повторила она. – У него бог знает сколько денег, и с каждым годом его состояние увеличивается. Да, да, у него достанет денег, чтобы жить в доме гораздо лучше этого. Но хозяин рядом, в двух шагах. Может, он и подумывал перебраться в «Дрозды», однако, когда узнал, что появился хороший арендатор, не смог отказаться от возможности получить еще несколько сотен фунтов. Странно, что люди, у которых нет никого на свете, так жадничают!
– Но, кажется, у него был сын?
– Да. Сын умер.
– А молодая леди миссис Хитклиф – это его вдова?
– Да.
– Откуда она родом?
– Она дочь моего покойного хозяина, сэр. В девичестве Кэтрин Линтон. Я нянчила ее, бедняжку. Как бы мне хотелось, чтобы мистер Хитклиф переехал сюда и мы снова были вместе!
– Как? Кэтрин Линтон? – пораженный, вскричал я. Но, задумавшись на мгновение, осознал, что эта другая Кэтрин Линтон, не та, что являлась мне. – Значит, – продолжал я, – того, кто жил здесь до меня, звали Линтон?
– Да.
– А кто этот Эрншо… Гэртон Эрншо, который живет с мистером Хитклифом? Они родственники?
– Нет. Он племянник покойной миссис Линтон.
– То есть кузен молодой хозяйки?
– Да. Ее муж тоже приходился ей кузеном: один был со стороны матери, другой – со стороны отца. Хитклиф женился на сестре мистера Линтона.
– Я видел фамилию Эрншо, вырезанную над входной дверью дома в «Грозовом перевале». Их семья давно живет в этих краях?
– Очень давно, сэр. Гэртон – последний в роду, как и мисс Кэти в нашем, то есть в роду Линтонов. Вы были в «Грозовом перевале»? Простите, что спрашиваю, но мне хочется услышать, как она поживает.
– Миссис Хитклиф? Она показалась мне вполне здоровой и очень красивой, но, видно, не слишком счастливой.
– Ничего удивительного! А что скажете о хозяине?
– Грубый господин, и весьма. Я прав?
– Грубый, как наждак, и твердый, как кремень! Чем меньше вы с ним станете водиться, тем лучше.
– Должно быть, жизнь его не баловала, раз он стал таким твердокаменным. Вы о нем что-нибудь знаете?
– Его жизнь – это жизнь кукушонка, сэр. Я все про него знаю, кроме того, где он родился, кто его родители и откуда взялись его первые деньги. А Гэртона он вышвырнул из гнезда, точно неоперившегося птенца! Бедный парень – единственный во всем приходе не догадывается, как его обманули.
– Ну, миссис Дин, вы совершите благое дело, если расскажете мне что-нибудь о моих соседях. Чувствую, не уснуть мне теперь, так что будьте милостивы, посидите со мной часок и расскажите, что вам известно.
– Непременно, сэр! Только захвачу шитье и посижу сколько вашей душе угодно. Но вы простыли – я видела, как вы дрожали. Надобно поесть немного овсянки, чтобы выгнать болезнь.
И добрая женщина поспешила на кухню, а я подвинулся ближе к огню. Голова моя горела, а тело бил озноб. Более того, я чувствовал какое-то глупое возбуждение, охватившее мое сознание и нервы. Не то чтобы мне было не по себе, но я боялся (и до сих пор боюсь) серьезных последствий произошедшего со мною вчера и сегодня. Миссис Дин вскоре вернулась, принеся с собою дымящуюся тарелку с кашей и корзинку с шитьем. Она поставила тарелку на полочку в камине, чтобы каша не остывала, и уселась поудобнее, явно радуясь, что я оказался таким общительным.
– Прежде чем я переехала сюда, – заговорила она, не дожидаясь нового приглашения начать рассказ, – я почти все время жила в «Грозовом перевале», потому как моя мать нянчила мистера Хиндли Эрншо (отца Гэртона), и я привыкла играть с хозяйскими детьми. Еще я выполняла разные поручения, – помогала на сенокосе, да и на ферме всегда была на подхвате. Однажды ясным летним утром – помню, как раз наступило время жатвы – мистер Эрншо, старый хозяин, спустился вниз, одетый по-дорожному. Отдав распоряжения Джозефу на день, он повернулся к Хиндли, Кэти и ко мне тоже – ибо я сидела за столом вместе с ними и ела овсянку – и сказал, обращаясь к сыну: «Ну, мой красавец, я сегодня отправляюсь в Ливерпуль. Что тебе принести? Выбирай, что твоей душе угодно. Только небольшое, потому что я иду пешком туда и обратно, а шестьдесят миль в одну сторону – путь неблизкий!» Хиндли выбрал скрипочку. Тогда хозяин спросил у мисс Кэти, а ей в ту пору еще и шести не было, однако ж она могла скакать на любой лошади из конюшни и попросила хлыстик. Обо мне он тоже не забыл, ибо был человеком добросердечным, хоть иногда и довольно суровым. Мне он обещал принести полный карман груш и яблок. Поцеловав детей, хозяин отправился в дорогу.