Мы все ушли после шести часов.
Мы с Сэмми вернулись обратно примерно в восемь часов, когда пришла наша очередь кормить драконов. Теперь мы все привыкли к темноте, а последняя пещера все время освещалась факелами.
— Как думаешь, они хорошо о них позаботятся? — спросила Сэмми, пока мы кормили Херби и Кирби.
— Я не знаю. Нам нужно молиться, чтобы нас не исключили за то, что держали их в секрете.
— Не думаю, что они так поступят.
— Они могут, Сэмми. Если они такие священные, как сказал Джордж, тогда нам, наверное, нужно было раньше рассказать о них Мастеру Лонгвею.
Она вздохнула и дала Херби дольку шоколада.
Мы сидели с Элементальными драконами, пока не пришел Пол в десять часов. Мы с Сэмми побежали обратно в академию так быстро, как смогли, но обнаружили главный вход в наше общежитие закрытым.
— И что теперь? — в ужасе спросила я.
— Ты забыла, что я дракон? — сказала Сэмми. — Пойдем.
Сердце немного ускорило ритм, стоило мне вспомнить драконье обличье Сэмми. Мы обошли кругом и попытались найти какую-нибудь трубу или ещё что-нибудь, чтобы взобраться по ней, но у замка снаружи ничего такого не было, и Сэмми начала раздеваться.
Я наблюдала за тем, как ее кожа стала меняться, и она увеличилась в размерах в течение нескольких секунд. Превращение закончилось, и она протянула мне переднюю лапу, чтобы я взялась за нее. Я схватилась за нее и прижалась лицом к теплой чешуе, немного пахнущей жареным.
Она постучала в окно, и я услышала смех Бекки, когда она открывала его.
— Почему вы так долго?
Я залезла первой.
— Мы не могли оставить их одних.
Она заговорила с Сэмми на латыни, и та засмеялась низким, хриплым голосом. Он совсем не был похож на ее голос.
Она аккуратно зацепилась когтями за выступ и обратилась в свою человеческую форму. Мы с Бекки помогли раздетой Сэмми быстро залезть в комнату.
— Пол уже там? — спросила Бекки по-матерински.
— Ага, мы ушли после его прихода.
Закончив с душем, я забралась в кровать. Когда выключили свет, я осталась наедине со своими мыслями.
Я знала, что люблю Люциана, но у меня появилось сильное чувство к Полу. Каждый раз при виде его сердце немного ускоряло темп, а по коже начинали бегать мурашки. В животе все переворачивалось, стоило ему заговорить, и я не могла поверить, что влюбилась в него.
Что я почувствую, когда вернётся Люциан? Он все увидит по мне, заметит, что что-то изменилось. Я подумала о том, где он и что делает, но не могла избавиться от мысли, что никогда больше его не увижу.
Я помолилась богу, чтобы с ним было все в порядке, повернулась на левый бок и закрыла глаза.
Люциан просто обязан был вернуться.
Глава 35
Я проснулась от страха. От картин, где Люциана убивают незнакомые люди, и от ужасного чувства меня чуть не стошнило. Я крепко закрыла глаза и помолилась, чтобы это было не по-настоящему, чтобы это оказался просто сон.
Сэмми тоже проснулась, услышав меня, и сразу же подошла к моей кровати, где я сидела, обхватив руками колени.
— Ты в порядке?
Я покачала головой.
— Плохой сон?
— Это был Люциан, — сказала я.
Она обняла меня обеими руками и прижала посильнее.
— Это просто сон, он вернётся.
— Надеюсь.
Она спросила меня о моем сне, и я рассказала ей. Каким казалось реальным, когда я видела, как они гнались за ним по лесу. Как они, наконец, схватили его и стали избивать его разными предметами. Там было так много крови.
Она тоже выглядела обеспокоенной, но знала, что у меня бывали очень запутанные сны.
— Иди спать. Я приму душ. Со мной все будет хорошо.
— Уверена? Я могу посидеть с тобой.
Я покачала головой.
Когда я вышла из душа, на циферблате было 3:30. Я пожалела, что главная дверь была заперта. Если что и мог делать Пол Саттон, так это отвлекать меня от мыслей о Люциане и от грозящей ему опасности.
Я заснула снова примерно в четыре часа и снова увидела королеву, стоящую перед высокими зловещими деревьями.
Я проснулась, почувствовав, что кто-то тянет за мое одеяло, и увидела рядом с собой Люциана.
Я вздохнула от облегчения и улыбнулась ему, но улыбка исчезла в тот миг, когда я увидела его измученное лицо. Он открывал рот, но оттуда не выходило ни одного звука.
Я помахала головой его нечеткому изображению.
Он попытался ещё раз и пару секунд оставался расплывчатым, но потом его очертания обрели резкость.
Он заговорил снова, и единственным, дошедшим до меня словом оказалось слово «опасность».