Он снова сделал паузу, внимательно глядя мне в глаза.
— Поясните, — не выдержал я.
— Информационную конструкцию, лежащую в основе привычного нам мира, можно сравнить с операционной системой, — продолжил учёный, — в которой нечто может возникнуть только после определённой работы программ, производящей информацию. При этом сама суть работы этой системы анизотропна. Вы понимаете, о чём это?
— Вы о том, что раньше называлось термодинамикой, — ответил я.
— Совершенно верно, — кивнул Лев, — и в этом случае эффекты, доступные в Зоне, могут объясняться только существованием параллельных информационных систем.
— Это всё очень интересно, — сказал я, пожимая плечами, — но, к сожалению, любая из теорий никак не поможет нам разобраться в происходящем.
— Отнюдь, — хитро улыбнулся Лев.
— Поясните.
— Традиционный подход предполагает, что логика информационного экстремума будет в целом подчиняться привычной и понятной нам логике мира, в котором мы все существуем. С поправкой на сложность информации, — ответил Лев, — тогда как многомировая интерпретация предполагает существование информационных систем, кардинально отличающихся от нашей. С точки зрения обывателя, даже близкие информационные структуры — миры — могут значительно отличаться рутинной логикой. И открытая вами закономерность косвенно подтверждает именно эту теорию. Хотя, конечно, оппоненты мне могли бы возразить, что эта закономерность — проявление некой совершенной технологии, цели использования которой мы пока просто не в состоянии постичь, — Лев сардонически усмехнулся и развёл руками, как бы демонстрируя всю нелепость подобного предположения.
Словно в ответ на его жест в столовую вошёл Михаил.
— Утро, коллеги, — кивнул он, — о чём это вы тут?
— Обсуждаем своевременное наблюдение Сергея, — ответил Лев, — которое, вероятно, спасло нам жизни.
— Так-то оно так, — вздохнул Михаил, — но вы же понимаете, что это означает?
Мы со Львом переглянулись; Лев опустил взгляд.
— Понимаете, Сергей, — сказал Михаил, наливая себе кофе, — контактёр всегда, в обязательном порядке, должен быть учёным. У нас это почётное место занимал, как вы догадываетесь Семёныч. Но целью экспедиции не был контакт как таковой — он поехал, потому что была вероятность позитивного резонанса. Мы же должны были расследовать то, что произошло с группой строителей. А вы тут находитесь потому, что какие-то параноики в вашем штабе решили, что ситуация со строителями могла быть результатом работы диверсантов Западного блока. И это, конечно же, было большой ошибкой.
— Наши параноики оказались правы, — заметил я.
— Да. Вот только диверсантов мы обнаружили уже внутри Зоны, — вздохнув, ответил Михаил, — а дорогу сюда пробил военный, а не учёный. Со всеми вытекающими.
— О чём это он? — растерянно спросил я у Льва.
Лев вздохнул. Неодобрительно посмотрел на коллегу. Потом всё-таки ответил:
— Огромное значение для получения информации имеет направленность личности контактёра, — ответил он.
— Он получает то, что на самом деле хочет, — продолжил Михаил, — учёный — знания. То, что может получить военный, можно себе представить…
— У нас нет точных данных, в Японии эта информация строжайше засекречена, — добавил Лев, — но те разрозненные кусочки данных, что до нас дошли, говорят однозначно: контактёрами должны быть мирные люди. Иначе последствия будут…
— Но постойте! — перебил я, — все страны используют полученные знания для создания оружия! Это прежде всего! Не проще было бы…
— Знания — это не только технологии, — в свою очередь перебил меня Лев, — это ещё и, скажем… этическая система. Понимаете?
Кажется, я действительно понял.
— И мы попали в тот вариант Зоны, который нужен военному. А не ученому, — добавил Лев.
— Но почему? Нас ведь было поровну! Военных и учёных.
— Вот эта ерунда с башнями, — грустно улыбнулся Лев, — такое учёному точно не доступно.
Глава 6
Запасов снотворного на борту было всего на два дня. Небольшой блистер на двенадцать таблеток.
На второй день мы решили попробовать реализовать план Льва и выбраться обратным ходом в точно синхронизированное суточное время. Для этого пришлось даже залезть в логи навигационных систем. Странно, почему мне это не пришло в голову раньше: теперь я знал, когда именно был потерян сигнал Глонас. Оказалось, всего за двадцать минут до снайперского выстрела, который оборвал жизнь Мыхалыча. К сожалению, инерциальная система не включилась автоматически — не были выставлены нужные настройки. Поэтому оставалось рассчитывать направления, ориентируясь на угол сближения с берегом и на Солнце.