— Не тебе судить королей и королев, дитя. Мы не похожи на других людей. — Он стоял, опершись на дверной косяк, скрестив мощные руки на могучей груди, слегка наклонив голову и скрестив ноги в щиколотках. Потом медленно изменил позу, подобно огромной змее, и вошел в комнату, безоружный, но нисколько не боящийся меча в руке Ансы. Гассем ухмыльнулся при виде длинного шрама, пересекающего торс Ансы, подобно орденской ленте.
— Мы подарили друг другу знаки почета. — Его рука пробежалась по его собственным шрамам. — Это нам подобает, ведь твой отец и я — братья.
— Молочные братья в детстве, — поправил его Анса. — Возможно, по братству воинов. Но не настоящие братья.
Гассем присел на корточки у бассейна, все его движения были такими непринужденными, как будто он выставлял напоказ свою силу против болезненной слабости Ансы.
— Гейл и я связаны куда более тесными узами, чем простое кровное родство. Во-первых, у нас одинаковые вкусы в отношении женщин.
Анса не обратил внимания на намек.
— Насчет кровного родства — неубедительно.
— Во-вторых, наше влияние на людей. Я изгнал его с островов раньше, чем он осознал свое могущество. Он тогда был мальчишкой, младше, чем ты сейчас.
— Я слышал эту историю, — сказал Анса. — Ты обманом заставил его убить табуированное животное, использовав против него его собственное мужество и умение.
Гассем, улыбаясь, кивнул.
— Это верно.
— Он покрыл себя позором, спасая жизнь твоей женщины. Чтобы спасти Лерису, он убил гигантского длинношея. Этого не смог бы сделать ни один шессин, да еще без посторонней помощи. А ты воспользовался его подвигом, чтобы избавиться от него. Вы что, полностью лишены чувства стыда и чести, ты и Лериса?
— Совершенно, — заверил его Гассем. — Это понятия для глупцов и низших; для людей, которым для того, чтобы чувствовать себя уверенно, необходимо, чтобы соплеменники думали о них хорошо. — И он посмотрел куда-то вверх, на мозаичную стену, как бы отправляясь мыслями куда-то далеко, то ли во времени, то ли в пространстве.
— Мы вместе росли — Гейл, Лериса и я. Она была дочерью вождя, я — сыном рядового воина. Гейл вообще был никем. Сиротой. Детей без родителей в нашем племени презирали. Моя семья растила его, потому что этого требовал обычай. Он даже не хотел становиться воином, он хотел быть Говорящим с Духами. Сирота не мог пойти в обучение к шаману, поэтому, когда Гейл достиг нужного возраста, он стал членом братства воинов.
Лерисе надо было выбрать между двумя братьями, и она выбрала более великого. Она выбрала меня. Она знала, что наши судьбы переплетены. Она знала, что мне было предназначено править миром, что Гейл — ничто, по сравнению со мной. Теперь Шаззад тоже знает это.
Анса лежал спокойно, удивляясь, что совершенно не боится.
— Где Харах?
— На флоте, это его обязанность. — Гассем снова улыбнулся, потом тихонько рассмеялся. — О, он даже не может бросить мне вызов в терновом круге, или какой там у невванцев обычай. Он только консорт, а это куда меньше, чем король или даже принц. Правящая королева может избавиться от мужа-консорта и взять другого так же просто, как сменить кабо. Если он не сумеет сделать ей ребенка, у них не будет никого, чтобы посадить потом на невванский трон.
Ты же знаешь, это ее большая проблема. Невванские аристократы понимают, что она не будет жить вечно, а наследника у нее нет. В королевстве, подобном Невве, это неминуемо приведет к тому, что самые знатные семейства начнут точить ножи друг против друга, да и против нее. А когда она умрет, они будут биться за престол. Кто-то может воспользоваться удобным случаем, чтобы избавиться от нее пораньше. Для королевы в таком положении великий король-воин, стоящий на ее стороне — очень успокаивающая перспектива.
— У нее есть мой отец, который всегда был ее искренним другом, — сказал Анса.
— О да, но Гейл при смерти. Я исцелился, а он, похоже, до сих пор парит между жизнью и смертью. Он может умереть в любой момент, если еще не умер. Шаззад должна реально смотреть на вещи. Для королевы мертвый союзник — это не союзник. Гейл лежит где-то в Каньоне. А я — здесь. Воины Гейла разбросаны по равнинам, и, возможно, никогда больше не захотят видеть своего короля. Мои воины — в ее королевстве, и фанатично преданы мне.
Он посмотрел вниз на Ансу, прикрыв глаза; улыбка на его губах была холоднее, чем сталь меча.
— Скажи мне, мальчик: разве для королевы, чей трон под красивой задницей так неустойчив, выбор не очевиден?
— А что скажет по этому поводу Лериса? — спросил Анса, надеясь хоть немного пробить броню этого человека.