— Меняю икону! Тверскую икону!
В стороне от всех отставной чиновник пишет письмо, положив бумагу на ящик. Неграмотная деревенская женщина диктует:
— Продали мы корову и тоже не могли расплатиться…
— Не спеши! — сердится чиновник. — За пятак, а стрекочешь, как сорока!
Николай остановился за его спиной, пошутил:
— Как трясогузка!
Чиновник удивленно повернул голову.
— Дурак! Трясогузка не стрекочет!
Николай отошел и присоединился к толпе, слушавшей какую-то шуструю женщину, захлебывавшуюся от избытка слов:
— Одних, которые мертвые, семнадцать душ, да раненых — тьма-тьмущая! Теперь, говорят, каждого пятого хватать будут, пока не доищутся! Примета есть — он будто платок обронил… батистовый!
В толпе мелькают рваный английский френч и полосатые пижамные штаны. Рядом с этим беспризорником — второй. Его зовут Мика. Он очень маленький и тощий. На нем рубаха, которую старший беспризорник вырвал из рук унтер-офицера.
Они с независимым видом лавируют среди толпы. Люди сторонятся, придерживают карманы и сумочки. Но мальчишки ни на кого не обращают внимания.
Трещит костер. Над ним — котел. Рядом на чурбане сидит толстая женщина, выкрикивает басом:
— Кондер! Кому горячий кондер из свежей потрохи?
Студент протягивает женщине связку книг.
— Отдам за тарелку твоего кондера!
— На что они мне! — басит хозяйка.
Николай ощупал связку книг, тихо спросил:
— Про птиц есть?.. Про попугаев или трясогузок?
— Да нет у меня такой книги! — огрызается студент и снова обращается к женщине:
— Хозяйка, ну хоть полмиски!
— Отстань!
В центре базара лихо выплясывает цыганенок с гитарой. Он сам себе аккомпанирует. Гитара оказывается то над головой, то за спиной, но и в этом положении цыганенок умудряется бренчать на струнах.
Выкинув последнее коленце, он сдернул с головы прожженную шапку-ушанку и пошел по кругу с вытянутой рукой. Ни одна монетка не падает в шапку. Обойдя всех зрителей, цыганенок опускает руку и запевает отчаянным голосом:
Люди стали переглядываться. Одни испуганно, другие с одобрительной усмешкой. Толпа начинает редеть.
Вокруг мальчишки образуется пустота. Он швыряет шапку на землю и кричит:
— Чтоб вас разорвало! Чтоб вам лопнуть вдоль и поперек!
Два беспризорника, стоявшие невдалеке, пошептались.
— Пожалуй, подходит! — произнес мальчишка в английском френче.
— Подходит! — подтвердил младший беспризорник.
Он вытащил из кармана довольно большой кусок сахару и ловко бросил его в лежавшую на земле шапку. Цыганенок удивленно сверкнул глазами и жадно схватил сахар.
— Обла-а-ава! — слышится чей-то испуганный вопль.
Паника охватывает базарную площадь.
Люди, сбивая друг друга с ног, мечутся из стороны в сторону. Цыганенок подхватывает шапку и тоже бежит куда-то. Два беспризорника пробиваются к забору. У старшего размоталась обмотка. Она волочится по земле. Чья-то нога наступает на нее. Беспризорник падает.
— Ошалел со страху! — ругается мальчишка на Николая.
Это он наступил на обмотку.
— Виноват, но извиняться некогда!
Беспризорники протиснулись в узкую щель между забором и ларьком. Николай полез туда же. Мальчишки раздвинули доски. Все трое юркнули в дыру. Доски закрылись.
Николай прислонился к забору, улыбнулся мальчишкам.
— Спасибо, ребята! Вывели из этой заварухи!
— Ешь на здоровье! — ответил старший беспризорник.
Вечереет. Цыганенок пробирается вдоль задней стены кирпичного строения. Из этой стены выходят две трубы. На них положены доски. В стыках из труб выбиваются струйки пара, которые теплым облаком окутывают самодельные нары. Это — жилье цыганенка.
Бережно уложив гитару, мальчишка и сам укладывается на досках. Какой-то шорох заставляет его оглянуться. У нар стоят два знакомых беспризорника.
— Тепло устроился! — одобрительно говорит старший. — А ну, слазь!
Цыганенок вскочил.
— Ты кто? — строго спросил старший беспризорник.
— Я-то?
— Ты-то!..
Цыганенок спустил ноги и, схватив гитару, бросился наутек. Но беспризорники начеку. Старший ловко подставил ногу. Цыганенок растянулся на шлаке.