— Бей! Я все равно по правилам писать буду! — тоже закричал Мика.
Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.
— Это что же, бунт? — не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. — Против командира?
— Не против командира, а против кулаков! — смело ответил Мика.
— А чем вас учить, как не кулаками?
— Учить? — переспросил Мика. — Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!
— А ты взял бы да научил меня! — остывая, сказал Трясогузка.
— Я и учил! — отозвался Мика. — Сколько раз начинали!
— Плохо, значит, учил! — буркнул Трясогузка.
— Как умел! — ответил Мика. — Не по-твоему!
— Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!
— Так давай! — воскликнул Мика. — Цыган, зажги свечу!
Вспыхнул огонек. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику — шутит или не шутит. Мика был серьезен.
— Садись! — сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. — Повторяй за мной: а, б, в, г, д.
— Аа, бе, — начал Трясогузка.
— Ты не коза, блеять не надо! — нравоучительно произнес Мика и дал командиру подзатыльник.
Удар был слабый. Но и это символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.
Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и затрясся от беззвучного смеха.
— Повторяй по пять букв! — снова потребовал Мика. — А, б, в, г, д.
На этот раз Трясогузка произнес все пять букв правильно.
Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы «р». Тут опять командир ошибся.
— Ры, — произнес он.
— Слушать надо, а не рыкать! — сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.
Цыган катался по соломе и хохотал на весь подвал.
Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного Мику — сейчас раздавит! Но тот, не дрогнув, выдержал его взгляд.
Цыган перестал хохотать. Было не до смеха — могла начаться настоящая драка.
Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.
— Некогда сейчас азбукой заниматься! — сказал он. — Доучим в другой раз… Спать ложитесь!
Он улегся первый.
Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы!» — говорили их глаза.
— Эй! Начальник штаба! — грубовато произнес Трясогузка.
— Да! — с готовностью откликнулся Мика.
— Ну-ка, разъясни! — продолжал командир. — Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто — ленинцы или большевики?
— Конечно, ленинцы!.. Нас всего трое! Когда станет больше, будем большевиками!
— Почему трое? — возразил Трясогузка. — А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!
— Правильно! — поддержал командира Цыган. — Выходит, мы и ленинцы и большевики!
— Я тоже так думаю! — важно сказал Трясогузка. — И еще ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?
— Первого мая, — уверенно произнес Мика.
— Это я сам знаю! А первое когда будет?
— Сейчас скажу! — Мика подумал и сам задал вопрос: — Какое сегодня число?
— Знал бы — тебя не спрашивал. Считать я умею!
Цыган тоже не помнил, какое было число.
— Узнать завтра! — приказал Трясогузка. — Надо к празднику что-нибудь сообразить!
На столе коптилка, компас и карта. Над ней склонился командир партизанского отряда — пожилой, бородатый, усталый мужчина.
Молодой партизан вводит в землянку обходчика.
— Перебежчика привел! — шутит он.
Командир взглянул на обходчика.
— Беда, что ль, какая?
Обходчик сел на табуретку.
— Списали меня с железной дороги!
— Кто?
— Трясогузка.
— Кто? — не понял командир.
— А я почем знаю! Кондрат и тот не знает!
— Да говори же толком!
Обходчик лезет за пазуху, долго шарит и вытаскивает вчетверо сложенный листок.
— Готовь своих ребят к большому бою!
Лежат рядышком трое мальчишек. Под головами — рулоны батиста. Вместо одеял — тоже батист. Потрескивает сальная свеча. Не спится. Цыган поет протяжную песню.
Трясогузка спрашивает:
— Цыган, ты кем будешь, когда мы победим?
— Музыкантом!.. Научусь на рояле.
— А что такое рояль?
— Это такой большой черный ящик с белыми-белыми клавишами… Пальцем дотронешься — и заиграет!
— А где ты на гитаре научился играть?
— В цирке, — сказал Цыган. — В шапито… Мы по разным городам ездили с музыкальными номерами… Мамка пела… Я говорил, не надо про Колчака и вэчека!.. А она спела…