— Утопла, гидра! — обрадовался Алтуфьев. — Откуда же он и куда, гад…
— Потом! — прервал его Зуйко.
Ксения подошла к Варваре.
— Помочь?
— Уже управилась! Жив будет!
Ксения взглянула на раненого и вышла.
— Кто такая? — спросил Зуйко.
— Мужняя жена! — отрезала Варвара.
Горит коптилка на дороховском чердаке. Федька и Карпуха лежат на топчане. На полу у печного стояка спят Зуйко и два матроса.
— Может, ему рассказать? — шепчет Карпуха.
— Зачем?
— Он начальнику своему передаст — Василию Васильевичу!.. Думаешь — нет?
— Передаст? Только как?.. Будто сам узнал, а мы с носом останемся!
Зуйко не выдержал и тихо рассмеялся.
— Обязательно прикарманю ваши заслуги!
Мальчишки думали, что он спит и ничего не слышит.
— Чего гогочет? — недовольно спросил Карпуха.
— Знал бы, — говорит Федька, — не хохотал бы!.. Контра-то под носом сидит!
— Ну-у! — произнес Зуйко.
— Бугасова знаешь? — таинственно прошептал Федька. — Дом с забором… Хромой он! Понимаешь?.. Хромой!
— У него во дворе ружей полно! — в азарте добавил Карпуха. — Собака у него — тигр!
— Ружья? — заинтересовался Зуйко.
— Ну да! Он их в мешке из леса приносит!
— Это что! — говорит Федька. — Он всю пролетарскую власть перекусать хочет!
На рассвете матросы перенесли раненого Алтуфьева в баркас.
— Спасибо! — сказал Зуйко Дороховым. — А что обидели тогда — не сердитесь! Ошибка, видать, вышла!
— Только видать? Или точно — вышла? — улыбнулся Степан.
Зуйко тоже улыбнулся.
— Точно!
Он подмигнул мальчишкам. Баркас отчалил. Старшие Дороховы пошли домой, а Федька с Карпухой еще долго смотрели в залив.
— Я думал, они заберут Бугасова, — уныло сказал Федька.
— Я тоже, — ответил Карпуха. — Придется нам его караулить.
Мальчишки вышли на деревенскую улицу и увидели, как из-за поворота на дорогу вылетела повозка. Два матроса сидели на самом верху покрытого брезентом груза. Один растягивал мехи гармони, а другой пел пьяным голосом:
У въезда в деревню — крутой поворот. Лошадь несется вскачь. Пьяный матрос резко натянул вожжи, но уже поздно. Телега зацепилась задним колесом за угол забора. Затрещали доски.
Из калитки выбежал Бугасов.
— Вы что ж, мерзавцы, делаете!
— В России все поломано! — мрачно изрек матрос с гармошкой. — До чего дожили! За жратвой из Кронштадта в Симбирск ездим! За что боролись?..
— Это ты-то боролся? — орет Бугасов. — Пьяная образина! Все вы на нашей мужицкой хребтине ездите!
Повозка покатилась дальше. Матрос снова запел:
— Шумят морячки! — говорит один из подошедших мужиков.
— Которые настоящие матросы, — ворчит второй, — те Врангеля иль Колчака добивают! А трезвонит — шантрапа. Понаперло ее в Кронштадт.
— По мне хоть черт, хоть дьявол! — произносит Бугасов. — Только б облегчение крестьянству дал. Подохнем с энтой продразверсткой!
— Балакают — Ленин думку имеет: как с беляками покончим, продразверстку отменить! — сказал кто-то.
Бугасов похромал к калитке.
— Отменят да порядок наведут, тогда и я Советам в пояс поклонюсь! А пока…
Он шагнул за калитку и так хлопнул дверью, что качнулся забор.
К вечеру к Дороховым приехал Крутогоров.
— Слыхал, морячки у вас тут митинговали?
— Взбаламутили мужиков! — подтвердил Степан. — Сам-то я этих матросов не видел…
— Я видел! — не вытерпел Федька.
— И я! — заявил Карпуха.
— Бугасов с ними заодно! — торопливо сообщил Федька.
— Не лезьте, пока не спросят! — остановил их отец. — Но и я скажу — злой это человек!
— Злой-то он — злой! — согласился Крутогоров. — И много у нас таких. Не понимают, что по другому сейчас нельзя… Я вот — рабочий, а Бугасов — крестьянин. Чего он на меня злится? А того, что хлеб у него берем по продразверстке, а взамен ничего дать не можем. Дали землю, когда революцию сделали, а больше — прости! Сами пока нищие! Никаких товаров для деревни…
С утра, взяв с собой лукошки, Варвара, Федька и Лида пошли в лес за малиной. Яшу и Карпуху не взяли: далеко идти, устанут.
Проводив их до околицы, Яша и Карпуха спустились к заливу и побрели по кромке берега. Вода как зеркало. Вдали темнеют лодки местных рыбаков.