— Кому жалостно, а кому и нет! — возразил беспризорник. — Вон та, что на извозчике поехала… Ее, хоть разорвись, не прошибешь!
— А куда она поехала? — спросил Федька.
— На Елагин остров приказала.
Снова повалил народ. Беспризорник сдернул шапку, ринулся в гущу и опять заорал про свою судьбу.
Сидят братья в зале ожидания. Карпуха посмотрел на матроса, с хрустом грызшего сухарь.
— Поесть бы!
— Долго еще до еды! — отозвался Федька. — Сначала с мамкой разговор будет…
— Ну и что?.. Зато потом накормит!
По залу пробежал железнодорожник, распахнул дверь в какую-то комнату, крикнул:
— Сергеев! Рамбов вызывает!
— Рамбов начальник, наверно, — сказал Карпуха.
— Рамбов — это Ораниенбаум, — пояснил Федька. — Это там, где Крутогоров живет.
— А как же город и вызывает?
— Ну, к телефону, понял? Кто-нибудь позвонил из Рамбова.
Карпуха задумался.
— Слушай, Федька!.. А ведь батя звонил Крутогорову, когда утопленник выплыл.
— Ну и что?
— А почему нам не позвонить?
— Про что?
— Про остров, про Елкин!
Федька надвинул Карпухе кепку на глаза, будто тот сказал чепуху. Но пока Карпуха поправлял кепку, Федька одумался, небрежно сказал:
— Можно попробовать…
Комната начальника вокзала помещалась в левом крыле здания. В приемной сидела женщина в военной гимнастерке, подпоясанной широким ремнем.
— Вы куда?
Федька кивнул на дверь, за который слышался приглушенный мужской голос.
— К нему.
— Зачем?
Но Федька уже открыл дверь в кабинет. Карпуха не отставал от него ни на шаг. Первое, что увидели ребята, — это телефон. Начальник вокзала, молодой, курчавый, с широким носом и насмешливыми глазами, говорил в трубку:
— Седьмой не могу… Пускаю четверку… Да, четверку! Седьмой не могу…
Прислушиваясь к тому, что отвечали на другом конце провода, он внимательно осмотрел мальчишек и махнул рукой. Ребята догадались по взмаху, что этот жест относится не к ним, а к кому-то сзади них. Они обернулись. Погрозив им пальцем, секретарша вышла из кабинета.
У стола стояли два стула. Братья сели и выжидательно уставились в рот курчавому начальнику. А он все объяснял, почему вместо семерки пускает четверку. Положив трубку, он подпер голову кулаком и подался всем корпусом вперед, к ребятам.
— Работает? — спросил Федька, дотронувшись пальцем до телефона.
— Работает… Слышно плоховато, — пожаловался начальник, будто перед ним сидел мастер по телефонной связи.
Федька улыбнулся. Он любил шуточки.
— А поговорить можно?
— Пожалуйста!
Начальник вскочил и подвинул телефон к ребятам. Федька, не подумав, потянулся к трубке, но не взял ее — отвел руку.
— Ты сам вызови, а я поговорю. Ораниенбаум, чека, самого главного — Василь Васильича…
— Самого главного? — переспросил начальник. — Тогда к Дзержинскому нужно, в Москву.
— Мы серьезно! — твердо произнес Карпуха. — Мы не шутим!
Начальник вокзала еще раз окинул взглядом пареньков, по-хозяйски сидевших у его стола, снял трубку, назвал какую-то фамилию.
И произошел такой разговор:
— Слушай! Это Пашин говорит… Кто там из ваших в Ораниенбауме заправляет?.. Так! А звать?.. Спасибо!
Ничего не сказав ребятам, начальник вокзала принялся накручивать телефонную ручку и вызвал ораниенбаумскую чека. В трубке щелкало так громко, что и ребята слышали. Наконец Ораниенбаум ответил.
— Товарищ Крутогоров? — спросил кудрявый начальник. — Пашин говорит, с Балтийского вокзала. Тут вас два паренька добиваются… А это уж они сами доложат.
Получив трубку, Федька закричал что есть духу:
— Дядя Вася! Это мы — Федька!.. Ну — Дороховы!.. Мы тут с Карпухой в Питере — на вокзале, а она на извозчике уехала! Кто она?.. Да эта!.. Яшку-то помните?.. Куда? На остров на какой-то!.. Не-е, не на Васильевский!.. На Елкин вроде… Зуйко? Он за ее мужем потопал!.. Не-е, не в Питере! Там — в деревне!.. В деревне… Ага!
После этого «ага» Федька надолго замолчал. Карпуха по выражению его лица догадался, что брат слышит сейчас очень неприятные слова. Видно, дядя Вася крепко его отчитывал.
— Да едем уже, едем, дядя Вася! — жалобно пробурчал Федька в трубку. — Поезд? — он взглянул на начальника вокзала. — Когда поезд?
— Через двадцать минут, — подсказал тот.
— Через двадцать! — прокричал Федька. — Ладно! Слезем!
Федька положил трубку, встал и, как оглушенный, пошел к двери. Карпуха бросился за ним.
— Что? Что он сказал?
— То и сказал! Пообещал десять суток!
Позабыв о кудрявом начальнике, мальчишки вышли из кабинета и миновали приемную с секретаршей, которая удивленно встряхнула стриженной головой.