Сторож пошевелил кустистыми бровями и с гордостью взглянул на серебряный свисток.
— Службу нес исправно! И ты меня этим, Василь, не попрекай! Сторож есть сторож! И не проворонил я ни гвоздочка!.. Чей завод?.. Дымбаева! Так вот, по его хозяйскому указу все оборудование на баржу погрузили. И не ворон я считал, а ящики! Сорок семь их было… Баржа вечером по самые борта в воду ушла, а утром отчалила…
Василий отмахнулся от него.
— Слышал не раз!.. И не виню я тебя! Просто обидно!
— Слышал, да не все! — сторож понизил голос. — Когда утром отчаливали, борта — во стояли! — он поднял руку к потолку. — Смекаешь?.. Может, оборудованье-то рядом лежит! На дне ржавеет!
Василий встал, пошел к двери.
— И это слышал…
— Директору, конечно, виднее! — усмехнулся сторож и крикнул вдогонку: — На работу-то примешь, директор?
— Посмотрим, — ответил Василий. — Пока караулить нечего!
В бывшей заводской конторе окна распахнуты настежь. Оттуда валит пыль. Слышны веселые голоса, скрип передвигаемой мебели. В конторе идет уборка.
У входа, расставив ноги, важно стоит часовой. Это — Лисенок. Большая шляпа по-прежнему насунута на самые глаза. Даже бровей не видно.
На другой стороне заводского проулка Колька Клюев и другие мальчишки. Приоткрыв от изумления рты, они смотрят на контору, на окна, из которых то и дело вылетают всякие обломки, комки бумаги, банки.
Подбежал Сенька. Волосы всклокочены, глаза горят. Посмотрел на контору, небрежно сказал:
— Пускай они возятся!.. Я вам такое скажу — ахнете! С таинственным видом он пошел к цеху и поманил за собой мальчишек.
Из окна конторы высунулся Антик Дымбаев. Тихо позвал:
— Лисенок!
Часовой подбежал к окну.
— Разведай, что они придумали! — приказал Антик.
К главным заводским воротам подходит Василий с группой рабочих. Остановились. Василий звякнул ключами, посмотрел на вывеску «Завод Дымбаева» и сказал:
— Вот с нее и начнем!
— Начало не хитрое! — улыбнувшись в пышные усы, колко произнес пожилой рабочий.
— Хитрому вы научите. Для того вас и позвал, седобородых!.. А ну, кто помоложе, сбейте ее, чтоб глаза не мозолила!
— Многие возвратились, — осторожно заметил другой рабочий. — Нэп разрешает держать мелкие заводишки.
— Этот не вернется! — возразил Василий. — Вчера мне в губкоме комсомола сказали… Он в восемнадцатом в Среднюю Азию подался и сейчас еще басмачей водит, вражина!
— А семья? — спросил кто-то из молодых.
— А что семья?.. Семья здесь… Жена и сын за него не ответчики! Они, может, и не знают ничего.
Скрежет и громкие удары по металлу заставили мальчишек выбежать из конторы. Отсюда хорошо видны и главные ворота и вывеска над ними.
Подставив стремянки, рабочие бьют кувалдами по кронштейнам.
Антик сгоряча бросился к воротам, но, пробежав несколько шагов, остановился. Смотрит, как сбивают вывеску. Лицо бледное, у глаз две скупые недетские слезинки. При каждом ударе слезинки по одной ползут вниз.
Протяжно проскрипев, срывается и падает дымбаевская вывеска.
Антик медленно снимает шляпу. Боль и злоба на его лице.
Борька Граббэ взмахнул рукой — и все сдернули шляпы.
Антик медленно побрел к конторе.
За заводом старый заброшенный причал. Сюда когда-то подходили баржи с нефтью для Дымбаева.
По всему причалу разбросана нехитрая мальчишеская одежда. А сами ребята в реке. Ныряют, отфыркиваются, кричат:
— Глыбко очень!
— Муть страшенная!
— Видел на дне железяку!
— Ящики ищите! Деревянные! — вынырнув, орет Сенька. — Машины в ящиках! Сам Дымбаев заколачивал!
Из кустов рядом с причалом бесшумно выглянул Лисенок. Посмотрел на разбросанную одежду, послушал, о чем кричат мальчишки, и так же бесшумно скрылся.
В конторе, в бывшем дымбаевском кабинете, за большим столом в кресле с высокой треснувшей спинкой сидит Антик. Голова опущена на руки. Шляпа лежит на столе. Мальчишка плачет.
Дверь распахнулась, вошел Василий, усмехнулся:
— Свято место пусто не бывает!
Антик вздрогнул. Поднял голову. Уставился на связку ключей в руке Василия.
— Вы… Вы ответите!.. Вернется папа…
— Хорошо. Отвечу, — спокойно согласился Василий и по-хозяйски оглядел кабинет, потрогал стол.
Потом он взялся за высокую треснувшую пополам спинку кресла, оно жалобно заскрипело.
Антик вскочил.
— Не смейте ломать!
— Ты вот что! — сказал Василий. — Если хочешь, можешь забрать эту рухлядь.