Вдоль теплушек протоптаны тропы: одна справа, другая — слева. Размеренно вышагивают часовые. Слева — Архип.
Каждый раз, проходя мимо испорченной буксы, он задумчиво смотрит на нее и мучительно кряхтит. Дважды Архип подходит к дверям средней теплушки, подымает винтовку, чтобы постучать прикладом в дверь, но так и не решается.
Темная лесная дорога. Пригнувшись к лошадиным шеям, мчатся бандиты. Верзила и батька Хмель скачут рядом.
Сквозь посвист ветра доносятся слова батьки:
— Коней оставим в лесу!.. К железной дороге дойдем пешком… Без моей команды — не стрелять!
Глухо цокают копыта.
Как и раньше, шагают вдоль теплушек часовые. Воет ветер.
Из средней теплушки выпрыгивает Глеб-старший, поправляет коробку маузера.
Архип поворачивается на скрип снега. Увидев Глеба Прохорова, тяжело вздыхает, сдергивает зачем-то шапку с головы и подходит к командиру. Протягивает ему винтовку.
Говорит хриплым голосом:
— На!.. Стреляй! Заслужил!
Глеб Прохоров удивленно уставился на Архипа.
— Спятил?
— Не спятил, а понял!.. Догадался…
Прислонив винтовку к теплушке, Архип вытащил из кармана кусок сала.
— Вот!.. Я виноват — проглядел!.. В руку сало, а в буксу — песок!.. Стреляй!
Глеб не успевает ответить. Из-под разлапистых еловых ветвей, низко нависших над сугробами, вылетают снопастые оранжевые огоньки и гремит залп.
Как подкошенный, падает Архип.
Схватившись за простреленную ногу, оседает Глеб-старший и, выхватив маузер, кричит:
— К бою!
Бойцы выпрыгивают из теплушек, лезут под вагоны, ища укрытия за колесами и рельсами.
В дверном проеме — Глебка. Он тоже спрыгивает вниз.
Лежа на полу теплушки, Василий высовывает в дверь винтовку, прицеливается, но ничего не видит.
— Мать честная!.. Не проморгался!
Василий прикладывает винтовку к левому плечу.
Вражеская пуля опередила его. Выронив винтовку, он привстал на колени и выпал из теплушки.
Разбросав ноги, лежит на шпалах Митрич. Стреляет не часто. Старательно целится. Пуля цокает рядом с ним. Она прилетела сзади. Митрич оглядывается. Из леса на противоположной стороне насыпи появляются бандиты.
— Обошли! — кричит Митрич.
Из-за деревьев выскакивают все новые и новые фигуры. Пули с визгом бьются в рельсы и колеса. Летят щепки, отколотые от вагонной обшивки. Бандиты с двух сторон устремляются к теплушкам.
— Может, катанем под уклон самоходом? — говорит Митрич Глебу Прохорову.
— Я о том же думаю! — отвечает командир. — Без команды — ни с места! Держать огонь!
Приволакивая раненую ногу, он ползет под вагонами к передней теплушке. Вытащив из кармана документы, дает их Глебке.
— Бери!.. Пусть у тебя… на случай! Действуй по обстоятельствам! А сейчас — марш в теплушку!
Глебка медлит. Он хочет что-то спросить, но отец отдает ему свой маузер и командует:
— Боец Глеб Прохоров! Приказ слышал?.. Марш в теплушку! За хлеб головой отвечаешь!
Глебка вскакивает, а отец подбирает чью-то винтовку и ползет дальше.
— Как тронемся — по вагонам! — предупреждает он отстреливающихся бойцов.
Добравшись до передних колес, Глеб-старший выбивает башмаки. Теплушки трогаются.
— По ваго-о-онам! — кричит Глеб, выскакивая из-под теплушки, но тут же падает, раненый вторично.
Бандиты усиливают огонь, не дают бойцам выбраться из-под теплушек. А они все быстрей и быстрей катятся под уклон.
Один из бандитов, в черном полушубке, в высокой папахе, цепляется за поручни задней площадки. Глеб-старший с трудом приподымает винтовку. Выстрел. Папаха падает на площадку, а бандит, раскинув руки, летит под откос.
Несутся под уклон теплушки.
Глебка лежит на полу. Маузер нацелен в открытую дверь.
Постепенно смолкают отзвуки боя. Все утихает. Слышен лишь дробный перестук колес да скрежет буксы. Глебка встает, оглядывается. Мешки, ящики — на своих местах. Алеют угли в распахнутой печурке. Валяются расколотые поленья.
Глебка засовывает маузер за пояс, несколько раз сгибает и разгибает занемевший от напряжения указательный палец, подбрасывает дрова в печку. Они трещат и вспыхивают. И этот свет будто пробуждает мальчонку.
Глебка бежит к двери, высовывается из нее, смотрит назад и кричит:
— Батя!..
Никто не отвечает.
Глебка смотрит вперед — на буксу, из-под которой брызжут огненные искры.
А там, куда несутся никем не управляемые теплушки, — тьма, лес, ночь…