— Ты разобьёшь не мало сердец. Это сразу видно.
А про себя я подумала: «Так же, как и твой папочка». Хотя я не знала, был ли Лиам сердцеедом. Я только знала, что его сердце было разбито в день, когда умерла мама Шторма.
Подумать только, Шторму было суждено никогда не узнать свою маму. Боже, как же это было грустно. Я не могла представить жизнь без своей мамы. Улыбка Шторма исчезла, словно он почувствовал трагический ход моих мыслей. Теперь он снова превратился в мистера Серьёзность.
— Когда я была маленькой, моей любимой историей была история про Робина Волка. Хочешь послушать?
Его маленький рот остался закрытым.
— Точно. Ты же ещё не умеешь говорить.
Он даже не пикнул, пока я рассказывала историю про Робина Гуда только в переложении для оборотней. Его глаза расширялись на кульминационных моментах, словно он понимал, о чём я ему рассказывала. Но даже если это было не так, он был гораздо более благодарным слушателем, чем все мои братья вместе взятые.
— Ты так хорошо рассказала эту историю.
Мама прислонилась к дверному косяку с бутылочкой молока в руке.
Когда Шторм заметил молоко — а может быть унюхал его — он начал изгибаться.
Мама подошла к нам, но вместо того, чтобы взять его, она протянула мне бутылочку. Я была очень удивлена и взяла её так, что ребёнок не мог дотянуться до неё, из-за чего начал рыдать. По-настоящему рыдать, со слезами и всё такое. Я засунула силиконовую соску ему в рот, чем испугала его. Я забеспокоилась, что он мог подавиться, но затем он схватил её обеими ладонями и начал поглощать содержимое, точно изголодавшийся человек.
— Так лучше, малыш?
— Тебе лучше сесть.
Я вдруг осознала, что всё ещё стою в коридоре. Разве женщины не были многозадачными?
Я села на диван.
— Почему я всё ещё держу его?
— Потому что было бы странно посадить его сейчас на пол, не так ли?
— Я имела в виду, почему ты его не держишь?
— Потому что мне надо убраться на кухне и заняться стиркой.
Она перекинула кухонное полотенце через плечо.
— Но если ты предпочитаешь поменяться…
— Нет. Всё в порядке.
Когда она начала отворачиваться, я выпалила:
— А что мне теперь с ним делать? Он ведь может срыгнуть?
— В девять месяцев с ними такого уже не бывает. Когда он закончит пить, он вероятно заснет.
Так всё и вышло. Он уснул с бутылочкой во рту. Я подошла к детской кроватке, чтобы положить его туда, но когда я это сделала, его веки раскрылись, как и его рот. Поэтому я снова взяла его на руки и держала так, пока его веки снова не закрылись.
Вместо того чтобы положить его обратно в кроватку, я сняла ботинки с помощью больших пальцев ног и растянулась на диване. Затем я закинула на диван ноги, и позволила ребёнку Лиама уснуть на мне и обслюнявить мою грудь, в то время как сама я тоже задремала.
ГЛАВА 5
Совместный сон, похоже, сплотил меня и Шторма, потому что после того, как я проснулась, он не переставал одаривать меня своими улыбками. Мама принесла ящики с нашими старыми игрушками, которые она сохранила в первозданном виде, и хотя она периодически садилась и играла с ним, у неё появлялось то одно, то другое дело, что сделало меня его главной нянькой.
Мама была таким человеком, который откладывал все свои дела и на сто процентов посвящал себя другому человеку, если это было нужно, из чего я сделала вывод, что её периодические отлучки не были случайностью. Я предположила, что с помощью ребёнка она пыталась заставить меня остаться дома. Если я была занята им, то не могла сбежать из поселения. Мама была очень умной. Некоторые даже называли её хитрой.
— Ну, хорошо, — я стояла на четвереньках рядом со Штормом, приготовившись бежать наперегонки. — Когда я скажу «марш»…
Шторм взорвался смехом.
Я улыбнулась.
— Тебе сейчас смешно. Но подожди, скоро я оставлю тебя позади, в своей пыли… Так вот, как я уже говорила, Шторм, когда я скажу «МАРШ».
Он снова взорвался смехом.
Ха. Похоже, его смешило это слово.
— Похоже, тебе нравится слово «марш», — я намеренно сделала на нём акцент.
Он так сильно засмеялся, что опрокинулся на ковер.
— Эй, малыш. Ты в порядке?
Убедившись, что с ним всё в порядке, я усмехнулась.
Он сделался серьёзным.
— Марш.
Он расхохотался и задергал руками и ногами, точно плыл на спине.
— Ты, конечно, нечто.
И снова серьёзное лицо.
— Марш.
Смех, вырывавшийся у него изо рта, заворожил меня. Не удивительно, что мама не могла остановиться рожать детей.