Тут моя возлюбленная замолчала.
— Он получил ответ?
— Да.
— Что же ему сказали?
— Не важно. Всё обернулось к лучшему.
— Как?
— Опять не важно. Послушай, ты сам живешь спустя рукава. Ищешь ненужное, находишь губительное.
Ей всегда нравилось разговаривать со мной так, будто на дворе девятнадцатый век. Или, может быть, на дворе-то как раз двадцать первый, а комнате — девятнадцатый, но только для нас двоих. И он разрушится, если кто-нибудь третий войдет.
Я сжимаю ее пальцы. Мне нужно ее присутствие. Мне до смерти нужно ее присутствие. Навсегда.
— Может быть, ты все-таки…
— Нет. Мы вместе не будем, и переменить ничего нельзя.
— Но что я должен искать в таком случае? Всё выйдет ненастоящим. Ты понимаешь? Всё! Что угодно, кто угодно…
— В твоем распоряжении большая часть жизни. Всё еще переменится. А… искать… Искать следует не то, что изменит тебя, а то, что согласится с тобой.
— Я не хочу. Лучше уж пусть всё будет проще.
Она повернулась, отняла руку и нагло укусила меня за ухо.
— А если я тебе попрошу? Очень-очень?
— Я…
— Ты ведь не посмеешь мне отказать? Потому что мне не нужна твоя боль. Надо выбираться. Ты понимаешь это?
Мы брезговали обманывать друг друга. Если я скажу сейчас «да», мне придется выполнить обещание. Но тогда у нее не останется причин являться ко мне, а об этом даже подумать страшно.
— Ты будешь ко мне приходить?
— Я не знаю.
Это ее вежливое «нет». И переменить его могут лишь какие-нибудь исключительные обстоятельства. Например… нет, так сразу и не вспомнишь.
Мы идем рядом. Ветер колышет ее длинную шелковую юбку, и та легонько поглаживает мои брюки. Рука в руке. Мы идем рядом. Я чувствую ее запах, ее тепло, ее свет. Наверное, больше этого никогда не будет.