"Да, – подумал он, откладывая в сторону выбранный предмет и опуская в черную пасть тайника тяжелую сумку. – Если бы я сам вершил справедливость, сидя на облаке, я поступил бы точно так же.
Лучший способ поставить на место чистюлю и сноба заключается в том, чтобы сунуть его мордой в грязь и держать так до тех пор, пока не нахлебается досыта. И, видит Бог, я сыт. Сыт по горло – так" что дальше просто некуда. Значит, если моя логика верна, что-то должно измениться.
Ха! Измениться! Черта с два! Не слишком ли вы к себе добры, гражданин Шкабров? Три месяца – это не срок. А как насчет всей оставшейся жизни?
Как насчет тех людей, которые рождаются, живут и умирают в аду? Их в этой стране, по самым скромным подсчетам, миллионов двести – тех, кого мама с папой не научили ловчить и красть, или научили, но недостаточно хорошо. Дойдя до ручки, они пьют по-черному и лупят друг друга по мордасам. Они-то знают, что никаких перемен не предвидится…"
Он перебросил извлеченный из тайника предмет на кровать и поставил кровать на место, прикрыв испещренный следами пыльный прямоугольник пола.
«Пол под кроватью надо бы помыть, – подумал он. – Не дай Бог, обыск… И вообще, в этой норе не мешало бы прибраться. Отсутствие денег – не повод для того, чтобы зарастать грязью».
Подумав о грязи, он потер ладонью заросший жесткой трехдневной щетиной подбородок. Кожа на подбородке уже перестала напоминать терку – щетина находилась на полпути к тому, чтобы превратиться в настоящую бороду. Абзац поморщился.
Раньше он брился ежедневно, а иногда даже по два раза в день, и это притом, что бывали целые недели, когда он пил без просыпу, выныривая из алкогольного тумана только для того, чтобы в очередной раз спустить курок.
"Надо бы побриться, – подумал он. – А впрочем, какого черта? Мой портрет наверняка имеется у каждого постового мента, не говоря уже о «пехотинцах»
Хромого. А борода – это та же маска, только она прикрывает не верхнюю часть лица, а нижнюю, вот и все. Ничего, с верхней частью мы сейчас что-нибудь придумаем…"
Он снова полез под кровать и выдвинул оттуда покрытый толстым слоем пыли древний фибровый чемодан с полукруглыми металлическими уголками, ржавыми замками и покоробленной крышкой. В таких чемоданах обычно хранится ненужный хлам, который жалко выбросить: сломанные отвертки, испорченные электрические шнуры, разукомплектованные замки без ключей и, наоборот, ключи от неизвестно где установленных или давно выброшенных замков…
В чемодане Абзаца хранилась кое-какая одежда и то, что можно было счесть частью довольно скудного театрального реквизита – парочка париков, несколько накладных бород и усов и еще кое-какая мелочь, с помощью которой можно было быстро и без особого труда изменить внешность ровно настолько, чтобы не быть узнанным с первого взгляда.
Покопавшись в этом отдающем нафталином хозяйстве, Абзац остановил свой выбор на черных очках с простыми стеклами, длинном, изрядно помятом от долгого хранения в сложенном виде черном плаще и плоской кожаной кепке наподобие той, с которой не расставался мэр Москвы. Натянув плащ поверх куртки, нахлобучив кепку и нацепив на переносицу очки в круглой стальной оправе, он преобразился.
Задвинув чемодан обратно под кровать, Абзац с помощью карманного зеркальца проверил свою внешность и остался доволен. Узнать его в таком виде было не под силу. Убрав зеркальце, он посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул. Все складывалось не так уж и плохо: время для того, что он задумал, было самое подходящее.
Абзац мгновенно преобразился. Раздражение исчезло словно по волшебству, стоило лишь начать действовать. И плевать, что толчком к действию послужило обыкновенное бешенство: важен был результат. Успокоившись, Абзац понял, что это нужно было сделать давным-давно. Если уж ближайшие соратники Хромого не поверили в то, что их босс погиб в результате несчастного случая, и решили отомстить предполагаемому убийце, они не успокоятся, пока не добьются своего.., или пока кто-нибудь их не успокоит. Можно было попытаться исчезнуть, скрыться, бежать из Москвы на все четыре стороны, но Абзац отлично понимал тщетность такой попытки. В провинции хватает бандитов, и все они так или иначе поддерживают связь с Москвой, так что слух о появлении в каком-нибудь Тамбове или Екатеринбурге подозрительного бесхозного стрелка рано или поздно достигнет столицы, и все начнется с самого начала. Ветку проще всего спрятать в лесу, каплю – в море, а для человека нет лучшего укрытия, чем многомиллионный мегаполис. Лучшим подтверждением этой теории было то, что Абзац до сих пор оставался в списке живых. Вот только в последнее время те, кто мечтал вычеркнуть его из этого списка, подобрались к нему чересчур близко – настолько близко, что он стал затылком ощущать их зловонное дыхание.
Абзац взял в руки лежавший на кровати тупоносый и уродливый «узи» и точным ударом ладони загнал на место черный брусок магазина. Этот автомат всегда вызывал у него легкое недоумение: израильтяне, больше всего остального населения планеты страдавшие от исламских террористов, зачем-то изобрели оружие, как нельзя лучше подходящее именно для осуществления террористических актов. Вот уж, действительно, у кого что болит, тот о том и говорит…