– Последними садимся мы с Адамом. Хусейн, приглядишь за Катей. Смотрите только, чтобы стропы ваших парашютов не спутались.
– Если только после приземления, – ответила за себя и «за того парня» Майорникова.
И тут вдруг Хусейн заартачился, выказывая свой горячий темперамент:
– Считаешь, я не справлюсь, да? Не сумею запугать пилотов и этих, как их… курьеров-инкассаторов, да?
– Продолжай, – разрешил Сергей. – Продолжай играть в террористов. Уходить с оружием в руках и держать все под контролем, это тебе не колпачки по дороге расставлять. – Он остановил Хусейна жестом руки. – Ты будешь делать, что я тебе скажу. Если я скажу тебе прыгать, ты будешь спрашивать?.. Ну, Хусейн, я жду ответа.
– С какой высоты, что ли? – потерянным голосом отозвался он.
– Быстро соображаешь. Для человека, у которого пятеро детей…
Хусейн открыл рот от удивления. Глядя на Катю и не смея встретиться взглядом с Марковцевым, он еле выговорил:
– Дети? – Он захлопал покрасневшими вдруг глазами. – Откуда?
– У тебя пятеро детей, и ты не знаешь, откуда дети берутся? – Марк трижды хлопнул в ладоши, привлекая внимание и Адама с Тувинцем. – Договоримся так: вы не в доле, но работаете за очень приличные деньги. Я ваш работодатель. И собираюсь платить за работу. За «слепоту» башлять не намерен. Оплата равносильна долям в равноправном мероприятии.
– Я мог бы претендовать на б*!*о*!*льшую долю в этом равноправном мероприятии, – заявил Адам.
– Это почему? – спросила Майорникова.
– У меня стаж лесоавиационных полетов, – пояснил Адам. – Лучше меня с этой работой не справится никто.
До того как открыть парашютный клуб, Адам Хуциев не просто патрулировал обусловленные договорами районы. Он патрулировал с парашютистами на борту и сбрасывал грузы. Он смотрел на того же Хусейна, который прилип к русской красавице, таким взглядом, каким вырывал из лесопатологического очага безнадежно потерянное дерево: «Что ты знаешь об этом?» Хусейн появился на его аэродроме ровно в тот день, когда в голову Адама пришла идея о частном парашютном клубе, а в голову его жены – как и чем побыстрее убить мужа, который, покупая самолет и все, что к нему полагается, опустошил солидную заначку, да еще влез в долги.
– Ты хочешь отрубить пилотов от связи, – сказал он Марку. – А что ты знаешь о ней? – Он снисходительно усмехнулся, припомнив, правда, слова самого Марковцева: «Мне нужен консультант по гражданской авиации». Вот Адам и начал консультировать – с недовольством пчелы: – Когда я работал на облете, я каждые тридцать минут полета сообщал в центр свое местонахождение и условие полета. Есть еще такая вещь, как фразеология радиообмена, – просветил он товарищей. – Это как почерк радиста. На земле сразу установят, что с самолетом что-то не так. Сейчас ты скажешь, что не собираешься допускать такого, а вдруг?
Марк не стал прерывать Адама: пусть выговорится. Вокруг стояла тишина, тогда как Марковцеву казалось, гремел тяжелый рок, под него-то и выступал Адам, отчаянно жестикулируя. Вот он раскинул руки и прошелся бреющим полетом прямо над кронами деревьев – не для того, чтобы покрасоваться и показать свое умение, а потому, что ему не раз доводилось совершать такие маневры – для тщательного осмотра площадки или приземления, например. И все же Марковцев остановил товарища, когда тот в своем рассказе добрался буквально до пожарного случая, когда из-за неисправности материальной части (так он назвал отказ двигателей, повреждение крыльев, фюзеляжа, шасси) самолет становится неуправляемым и создается реальная угроза для экипажа и парашютистов, и он, «ка-вэ-эс», обязан принять решение о… Тут он выразительно свистнул и показал руками, как экстренно выпрыгивают из неисправной матчасти летчики и парашютисты.
Во время выступления пилота Марковцев бросал частный взгляд на Тувинцева. Он не пришелся ко двору. В нем могло не понравиться многое: апломб – в поведении и речи, обусловленный скорее всего статусом последней инстанции: без него операции не быть; и он единственный «бесконтрольный». Марк не захотел кривить душой и переговорил с ним начистоту, отозвав в сторонку и глядя ему в глаза:
– Вижу, ты не из пугливых.
– Это ты верно заметил.
– Но мне до балды, испугаешься ты или нет, когда я приду по твою душу. Вспомни об этом, если решишь изменить правила игры. Там, на земле, – добавил Марк, – где контролировать тебя будет некому.