– Не надо! – громко произнес Сарматов. – Ничего здесь не трогать!
– Ты что, командир?! – вскинулся Алан. – «Духи» носы, уши резать будут!..
– Не трогать! – повторил Сарматов. – Если ребят похороним, то «духи» поймут, что мы здесь были, и по следу пойдут. А так они нас ждать будут. Не дождутся – могут подумать, что в «зеленке» напалмом нас накрыли… Не по-людски, конечно, ребят так оставлять, но что поделаешь! А сейчас уходим, пока пакистанская ИСИ не объявилась!..
– Надо этого пидора тут тоже оставить!.. Пусть ему уши режут! – внезапно взвился Силин и бросился на американца.
– Тыкву напекло! – отшвырнул его Сарматов.
– Тебе напекло! – крикнул Силин. – Как ты с ним все эти версты оттопаешь? Или он жмур, или мы все, непонятно, что ли?!
– Он, кажется, прав, майор! – глядя на Сарматова, подтвердил Савелов.
– Кажется – перекрестись! – оборвал его Сарматов и обратился к бойцам: – Мужики, у нас есть еще страховочная точка… Рандеву с вертушкой… в сорока километрах отсюда. Не будем терять времени! – Он показал на затянутые маревом скалы. – Туда, аллюр три креста, марш!
Футбольным мячом мотается за спиной Алана голова американца, пузырится на его губах кровавая пена. А над спасительными скалами, как маятник огромных божьих часов, мечется солнце, слепит глаза, заливает жарким потом лица и спины бойцов…
Достигнув скал, все в бессилии бросаются на камни, но жесткая команда Сарматова вновь поднимает их на ноги:
– Всем замаскироваться и приготовиться к бою!..
И едва группа успевает прийти в себя, как из-за хребта, со стороны пакистанской границы, появляются два тяжелых десантных вертолета с пакистанскими опознавательными знаками. На долину, где до этого царила мертвая тишина, обрушивается грохот мощных двигателей. Пройдя на бреющем полете над долиной и над скалами, вертолеты садятся впритык к подбитым советским вертолетам. Выскакивают солдаты-пакистанцы, грузят тела погибших летчиков и искореженные обломки вертолета.
– А металлолом им зачем? – удивленным шепотом спросил Савелов.
– Через сутки, думаю, узнаем, но дай бог, чтобы я ошибся! – ответил Сарматов и вновь приник к биноклю. – Трое в гражданском… Ясно – цэрэушники взялись за дело!
Увидев, что вертолеты готовятся к взлету, он приказывает бойцам:
– Обнаружат – подпустим вплотную и из всех стволов!.. И учтите – там они оставили засаду, отрываемся сразу!..
Взлетев, вертолеты долго кружились над долиной, над скалами, отрогами, словно гигантские, уродливо мутировавшие птицы-падальщики, выискивающие добычу. Наконец они скрылись за хребтом, и все облегченно вздохнули.
– Да-а-а… – протянул Савелов. – Чуть не влипли. И как это ты вычислил, майор, что они вот-вот налетят?
– Не как, а чем, – ответил тот. – Задницей я их чувствую, капитан.
– Твоя задница случайно не знает, что нам делать дальше?
– А то как же! – кивнул Сарматов и обратился к группе: – Мужики, подтягивайтесь сюда!.. Значит, так. Следующая точка рандеву вот здесь. – И он показал пальцем место на карте. – Всего-то, как уже сказано, сорок километров, но… но «духи» нынче же на двадцать километров вокруг перекроют нам все тропы.
– Что предлагаешь, командир? – спросил Морозов.
– Уходить через хребет и вот по этому ущелью выбираться на место встречи с запасной вертушкой. Так выйдет крюк на все семьдесят километров, и пройти их надо за сутки с небольшим.
Бойцы, все, как по команде, повернулись и посмотрели на заснеженные пики хребта.
– У нас нет теплой одежды! – сказал, ежась, Савелов.
– Есть какие-нибудь предложения? – спросил его Сарматов.
– Зачем болтать много? – махнул рукой Алан. – Беседовать с апостолом Павлом ни у кого нет желания, значит, путь у нас один – через хребет… Только вот янки совсем плохой, командир…
– Ничем не могу ему помочь! – развел руками Сарматов. – Ну все, отдохнули – и в путь, братва!
И снова под ногами у бойцов похрустывали камни и катился над заснеженным хребтом раскаленный диск азиатского солнца. Бурлак и Алан шагали впереди группы, и солнце образовало у них над головами нестерпимо яркий, слепящий нимб.
– Смотри, майор, – показал на них Савелов с усмешкой, – да они у нас святые!..
– Грешные они, Савелов, – совершенно серьезно ответил Сарматов. – Все на этой земле – грешные… Только мера греха у каждого своя…
Савелов кинул на него косой взгляд и спросил:
– О чем это ты, Игорь?
– О грехе!.. Или, скажешь, что это понятие тебе не знакомо?
– А-а, ты о той старой дурацкой истории?.. Не забыл, значит?..
Сарматов промолчал. И Савелову стало ясно, что ничего он не забыл…