– У Хизер нет терпения, чтобы написать такую книгу, – говорю я. – И она слишком эгоистичная, чтобы делиться деньгами и с каким-то литературным негром. Книга не имеет значения. Важнее вопрос: как Волкер узнал домашний адрес Адриенн?
– Он как липучка, – говорит Джулия. – Такие люди не отлипают. Ты не чувствуешь главного. Неужели мне и в самом деле нужно объяснять, что произойдет, если некое откровение, повествующее о группе поддержки последней девушки, выйдет из-под пера Хизер ДеЛюки?
Мы все немало времени были публичными персонами, но публика не знает о группе. Я думаю: наши монстры гниют в тюрьмах или сидят в камере смертников, а их фанаты остаются на свободе. Я думаю о прессе, у которой снова проснулся вкус к нашей крови теперь, когда одну из нас убили. Я думаю о том, что произойдет, если они узнают о наших ежемесячных встречах в подвале церкви в Бербанке.
– Я все еще не понимаю, почему здесь он? – говорю я, указывая подбородком на Рассела.
– Он позвонил мне узнать, что этот парень сказал про Волкера, – говорит Джулия. – А еще он спросил, не знаю ли я, где живешь ты. Я не знала, что он последует за мной сюда.
– Мне все же удалось добиться, чтобы вы открыли дверь, – хвастливо говорит Рассел, словно не обоссался прямо себе в штаны. – И это доказывает, что кое-какая изобретательность у меня есть. Вы еще узнаете, что сотрудничество со мной послужит вам только во благо.
– Он сообщил тебе, что сказал Волкер? – спрашиваю я. Это отвратительное ничтожество все эти годы было жужжащим комаром в наших ушах. Может быть, я все еще могу воспользоваться этим. – Откуда ты знаешь, что он тебе не лжет?
Рассел издает раздраженный вздох, наверное, жалеет, что мы – не мужчины, потому что тогда он мог бы общаться с нами как со взрослыми. Он подходит к окну, становится в театральной позе адвоката, обращающегося к присяжным, спиной к наглухо задернутой занавеске.
– Вы, дамы, всегда меня недооценивали, – говорит он. – Но я вам предлагаю проникнуться новым духом сотрудничества.
Он раздвигает мои занавески, смотрит на улицу. Я никогда не открываю занавески. С открытой занавеской я – мишень. На подоконнике слой пыли и дохлые пауки.
– Закройте их, – говорю я.
– Кто-то вызвал полицию, – говорит он, глядя на улицу. Он задергивает мои занавески. Поток света заставляет меня уйти глубже в комнату. – Этот квартал явно наводнен копами.
– В Калифорнии действует доктрина «мой дом – моя крепость», – говорю я. – Я имею все права стрелять из собственного оружия у себя дома.
С металлическим звуком бьется стекло, и уличный шум становится громче, когда что-то ударяет по противоположной стене. Возникает меловое облако рассыпавшейся в пыль штукатурки. По улице за окном прокатывается звук, похожий на удар грома.
трах-тарарах
И еще раз. Занавески в руке Рассела дергаются, и что-то откидывает Джулию к спинке кресла, ее голова, ударяясь об пол, производит такой же звук, как если бы упал пустой кокосовый орех. Через два отверстия в стекле в квартиру проникает свежий воздух. Я смотрю на осколок, который зависает на миг, а потом рассыпается и со звоном падает с подоконника. Потом взрывается все мое окно.
ба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахбууух
Моя крепость превращается в тир. Свинцовые зубы рвут занавески в клочья, разбрасывают осколки по полу, превращают оштукатуренные стены в крошку. Белая пыль висит в воздухе, обволакивает мое горло. Снайпер. Я вижу светлое дуло на крыше дома по другую сторону улицы. Крыша выше моего окна. У них идеальные линии прицеливания. Снайпер мне никогда не приходил в голову. Я никогда не думала, что они попытаются убить меня с такого расстояния.
Звуки такие, будто мой мир рвется пополам и это никогда не прекратится.
Рассел лежит, съежившись, на полу, голова втянута в плечи, руки обхватывают голову.
Вдруг все звуки смолкают.
– Они стреляют! – кричит Рассел в неожиданной тишине. – Они стреляют по нам!
Электрический разряд пробегает по моему позвоночнику, и я роняю пистолет, привстаю и несусь по комнате к Файну.
«Беру тебя, – думаю я, хватая его. – Я тебя не брошу».
Потом я поворачиваюсь туда, где лежит Джулия, переплетясь со своим креслом. Она не двигается. Я делаю один широкий шаг к ней, мир снова взрывается.
ба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахба-бахбууух
– Нет! Нет! Нет! – визжит Рассел. – Помогите мне!
Я пытаюсь подойти к Джулии, но стена крошится передо мной, пыль штукатурки застилает мне глаза. Я разворачиваюсь, упираюсь ногами в пол, меня тянет назад, и я теряю равновесие, падаю, сильно ударяюсь бедром. Файн перекатывается по полу, рассыпая землю.