Звонок в прихожей не повторялся, и Карпов вернул игрокам речь. Антон покусился на «Профессию» за полторы. Своим лучшим PR-проектом он считал этот. Ройзман опередил нерасторопного программиста: вымышленное пророчество Ванги о техногенной катастрофе.
Риэлтер Саша Сартаков снял малиновый пиджак лет десять назад, но сохранил и погоняло Сара, и лексикон пацанской юности: короче, братан, реклама сто пудов нужна, статью там, еще чё-нибудь. Стало быть, дела в застое, рассудил Карпов. Сара, жеманно оттопырив мизинец, дул на капучино: не говори, цены, по ходу, безбашенные, однушка хрущевская уже пятихатку с лихуем весит, никто ничё не берет. Следовало ждать, сказал Карпов, выборы же прошли, десять процентов предвыборных средств оказываются на рынке недвижимости, это тоже на повышение играет. Сара оживился: я гляжу, ты рамсы реально проссываешь. Реклама тут не катит, сказал Карпов, нужен нестандартный ход, чтоб каждого за жопу взяло, чтоб спрос ниже плинтуса упал, – тогда купишь дешево, а потом продашь дороже. Типа, какой ход? А хер его знает, какая-нибудь мистика, апокалипсис. Братан, не гони, кого ты на это разведешь? нормальные же люди… Карпов жестом позвал официантку: простите, барышня, вы кто по гороскопу? Барышня сочилась недоверием: ну, Рак, а чё? А по восточному? Ну, Тигр. А кто у нас спикер Совета Федерации? Это чё, прикол такой, обиженно спросила официантка. А все-таки? Ну, не помню я… Спасибо, сказал Карпов и повернулся к Саре: комментарии нужны? заряжай двадцатку на накладные и транспортные, если масть не попрет, верну. А скоко всего, спросил Сара, они минут пять торговались вполголоса и сошлись на двух сотнях.
По ту сторону окон нормальные люди опровергали Декарта – существовали в убогом и сонном безмыслии, расходуя свой нищий рассудок лишь на то, чтоб безропотно принять усилия чужого ума. Нормальные люди голосовали за пыльного столоначальника по кличке Моль, внимали проповедям табачного оптовика, украшенного панагией, платили деньги за буквы на этикетке, заучивали самодельные мантры и боялись ваххабитов больше, чем пьяной шоферни. Карпов был уверен в себе.
Форум на fun-city.ru был самым популярным в городе, Карпов зашел туда из интернет-кафе и битых полчаса импровизировал про давнюю поездку в Петрич, про двадцать левов и кусок сахара и закончил мрачной, размазанной фразой о том, что город вымрет апрельской ночью. Через неделю форум слепил из говна конфетку: imho, надо ждать аварии на химпроизводстве, резонерствовал Grand, последнюю очередь сдавали к 60-летию Октября, прикиньте фондоотдачу и делайте выводы, и Деffка, юродствуя, вторила: аццкая жесть! я всигда знала што химзавод ибанецца! гы-гы :) Twix настаивал: PRороков надо мочить в сортире оптом и в розницу! – но один в поле не воин. В областном универе, за полтыщи верст отсюда обрусевший болгарин с партийной фамилией Живков, морща лоб, перевел написанную Карповым бредятину, и дня через два сеть изучала цитату из придуманного таблоида «Седмица» : градът ще легне да спи, но вече няма да се събуди, а онези, които се събудят, ще съжаляват за това . Карпов из недели в неделю покупал местный «Realty-market» и вылавливал в таблице одну и ту же хрущобу на Гагарина: пятьсот пятьдесят – пятьсот тридцать – пятьсот двадцать… За сплетню ухватились «Губернские ведомости»: попробуем разобраться, – а был ли вообще мальчик? но победный благовест не состоялся. Кур чрез рамо , сказали бы братушки из Петрича.
Брателло, чё ты гонишь, отдохни, по ходу, у форточки, какие двести тонн? Саша, ты дуру-то не включай. Мне твои предъявы реально по фаллосу, ощерился Сара, по чесноку, ты и аванс не отработал. Смотри, тебе жить, предупредил Карпов. Бля, давай еще разберемся – типа, чья крыша выше?
Последний вопрос раунда – «Детство и отрочество» за триста, объявил Кулешов, этим существом его пугали родители, и Ройзман назвал давний кошмар по имени: вава.
Горела настольная лампа, в углах перешептывались мглистые тени, и отец, тыкая пальцем в темень под кроватью, низко, нараспев выговаривал: ва-а-ва… Он, путаясь в собственных ногах, с ревом бросался к матери, но ее глаза тоже опрокидывались: ва-а-ва, и он, мертвея от ужаса, забивался под стол, в узкое, гробовое пространство, очерченное краем скатерти. По ту сторону колыхался довольный родительский смех: вылазь давай, она ушла. Смысла этой жестокой потехи Карпов и по сю пору не разумел.
Что ж, подведем итоги: минус две у Антона, восемь четыреста у Жанны и восемнадцать пятьсот у Арона Моисеевича; Антон, мы прощаемся с вами, и впереди у нас финальный раунд.