Жданов раскрыл двенадцатый том Сталина и прочел оттуда выдержку процитированного Сталиным отрывка из письма Ленина:
— "Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)". — Жданов отложил книгу, тихонько прикрыл ее и любовно, будто в растерянности стал поглаживать блестящий коричневый переплет с золотым тиснением. Он отрешенно смотрел в сторону Сталина, не зная, как поступить дальше.
— Ну что ты, как христосик, уставился на меня?! — расхохотался вдруг Сталин и, обратившись к Поскребышеву, сказал: — А ну, Главный, налей ему чего-нибудь покрепче, чтобы он очнулся.
Поскребышев быстро наполнил большой фужер, а Жданов между тем двумя руками схватился за сердце и медленно опустился на стул. Судорожными движениями он вытащил из кармана таблетку, затем машинально сделал несколько глотков.
— Вот это по-нашему, — сказал Ворошилов.
— На что хотелось обратить ваше внимание, — продолжал Сталин, — Бухарин был теоретиком-схоластом. Это одна из причин непонимания им классовой борьбы и учения о диктатуре пролетариата. Сейчас мы задыхаемся от того, что наша философия все больше и больше погружается в схоластику. На примере Бухарина мы увидели, к чему приводят схоластика и догматизм. К чему приводит непонимание того, что диалектика является душой марксизма, а противоречия — мотором и двигателем как теории, так и практики. Казалось бы, теоретический вопрос, а к чему он приводит? К измене, шпионажу, предательству. Приводит к зазнайству, верхоглядству и головотяпству. А это тоже прямой путь к измене Родине. Мы вот также в застолье много лет назад с бедным добрым Николаем Ивановичем сидели, потягивая грузинское вино, и он мне доказывал, что основой диалектики являются гармония и единство, как он любил говорить, а не противоречия. И эти теоретические позиции определили наши с ним разногласия. Бухарин считал, что уничтожения классов можно достичь путем пригашения классовой борьбы и врастания капитализма в социализм. Он предлагал всемерно развивать индивидуальное крестьянское хозяйство наряду с развитием колхозов и совхозов. А формула Ленина и партии была таковой: уничтожения классов можно достичь только путем ожесточенной, длительной, кровавой борьбы пролетариата со всеми вредными элементами. Как видите, диалектика противоречий оказалась боеспособней и жизненней, чем трухлявая теория гармонических интересов, опирающаяся на пресловутую культурно-историческую практику и прочую дребедень. Я так говорю о буржуазной культуре, которая ничего общего не имеет с пролетарской культурой, которая всегда будет враждебна нашему пролетарскому сознанию. Выкорчевывание элементов буржуазной культуры из сознания нашего народа — процесс крайне болезненный. Но мы должны быть суровыми и беспощадными в развитии нашей идеологии, социализма. Ну, а теперь, товарищи, приступим ко второй части нашего торжества.
Прежде чем перейти к описанию игр-представлений, Люба давала краткую теоретическую вводку о глубинных связях сознания и подсознания в сталинских игровых ситуациях.
Современные мыслители справедливо отмечают, — этого не знал, но, наверное, предвидел Сталин, — что игра принадлежит. к таким пограничным экзистенциальным актам человека, которые проходят всегда на стыке сознания и подсознания. Играющий человек как бы похищается из жизни, выходит из-под власти привычной и будничной атмосферы, на мгновение забывает о суровости труда, о возможной смерти и постоянной борьбе за власть. Игра любит маску запутывания, двусмысленно-таинственна. Отработанные кланом Сталина игры-маскарады всегда вели к привольной переполненности, к сознательному наслаждению бессознательным. В эти игры был внесен принципиально новый тон, а именно — постоянное ощущение смерти. Этот смертельный трепет рождал особый вид страха, который всегда состоял в оппозиции к игре. Здесь валено сказать и о зрителях. Был зритель ближний, непосредственный участник игр. И зритель дальний — народ. Страх захватывал и ближнего и дальнего зрителя, В горниле этого страха рождался массовый героизм, служивший материалом для новых игр. Рассмотрим в контексте игру-маскарад, которая последовала сразу же после завершения игры ТП. Отметим лишь, что в игры-маскарады всегда вкрапливался и идеологический момент, который, как правило, работал на авторитет самодержца. Надо отметить, что в этих играх использовались многовековые традиции шутовства и скоморошества, что придавало мажорный характер всему игровому представлению.[81]
Итак, игра-маскарад началась выходом на сцену Поскребышева.
— Один миг! — крикнул он весело, и в одно мгновение у него в руках оказался парик с запорожским чубом-оселедцем, он натянул парик на свою лысую голову (за столом оживились!), а помощник Генерального засунул в рот два свернутых в колечко пальца и свистнул так громко, что сидящий рядом Шверник заткнул пальцами уши. Буквально через несколько секунд двери распахнулись, и подавальщицы внесли подносы с закусками.
— Товарищи, — произнес тост Каганович, — мне бы хотелось сегодня сказать необычные слова. Нас нельзя упрекнуть ни в лести, ни в подхалимстве. Мы счастливы все, что живем в одно время с великим Сталиным. Он дал зеленый свет всему передовому и прогрессивному. Он проложил новые пути в сердца человеческие, и от каждого пролетарского сердца протянулись мощные магистрали по всей нашей необъятной Родине, по всему миру. Сегодня мы получили незабываемый урок скромности, гражданской смелости, урок гениальности!
— И где ты так хорошо научился лазаря петь? — весело перебил Кагановича Сталин.
Все дружно, как по команде, рассмеялись. Выпили. Затем еще последовали тосты: за успехи в области металлургии, машиностроения, лесной промышленности, за успехи республик — Украинской, Белорусской, Грузинской, Армянской, Казахской, Узбекской и т. д. А когда был погашен свет и на экране воспроизвели репинскую картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", раздался голос Поскребышева:
— Позвольте зачитать это письмо, — сказал Поскребышев, и по мере того, как читал лихой казацкий текст, читал со смаком, с расстановкой, выделяя каждое слово, хохот за столом становился все сильнее и сильнее. Письмо уже не первый раз зачитывалось в застолье, но с показом любимой картины Сталина впервые. Сталин смеялся как ребенок. Из глаз его лились слезы, он приговаривал в адрес помощника:
— Да не спеши ты, черт бы тебя побрал, кто тебя гонит, — и хохотал до изнеможения.
— А ну снова повтори! — просил сияющий Первый маршал, и Поскребышев выкрикивал вновь и вновь матерные слова. Шверник с Хрущевым съехали под стол, Ворошилов с Буденным разделись до пояса и с чарками в руках изображали запорожцев, повторяя вслед за Поскребышевым обращения к турецкому султану.
Сталин смеялся, вытирая слезы. Шутки сменялись одна другой. Предметом шуток чаще всего были Поскребышев, Микоян и Маленков.
С Поскребышевым, этим придворным клоуном, проделывали самые разные штуки. В этот апрельский вечер его мертвецки пьяного опустили в ванну с водой; кто-то на его лысине написал хлесткие обращения к турецкому султану. Затем вожди по очереди подходили к ванне и читали эти обращения.
В этот вечер Маланья (кличка Маленкова) сел в своих светлых брюках на специально разлитое вишневое варенье. Когда Маленков встал, Ворошилов с Кагановичем завопили что есть мочи:
— Братцы, у Малашки интимные неприятности!
Маленков смутился, потрогал рукой штаны и, жалко улыбаясь, показал красную руку. Он направился в ванную, а вслед ему кричали непристойности самого разного смысла.
Новый взрыв хохота раздался, когда Берия подложил Швернику два огромных помидора, Шверник вскочил, как ужаленный. Берия закричал:
81
Попутно от себя замечу, что это положение Зарубе очень понравилось, и он попросил Раменского использовать прием в клубной работе с осужденными.