— Разве не все древние народы были особо религиозны? — встаю и завариваю кофе в прессе.
— В какой-то мере да, но только у евреев было мощное пророческое движение. А еще они свято верили в предсказания этих пророков и видели предсказания там, где их нет. По крайней мере для человека, лишенного этой веры. Как по мне, то в главе Дварим Торы, в которой евреи видят пророчество о рассеянии, мы имеем дело с договором. За послушание Яхве обещаются все блага, которые пришли в голову автору, за непослушание все кары, которые могут пасть на народ.
— И что там были за кары? — разливаю кофе по чашкам и ставлю перед Климом.
— Спасибо, Грушенька! — Клим сразу тянется за кружкой и с видимым удовольствием вдыхает аромат. — Все, на что фантазии хватило. От неурожаев и бесплодия до истребления. Совершенно логично было туда включить завоевание народа и рассеяние. Иудея стояла на перекрестке дорог великих цивилизаций. Было бы странно, если бы их кто-нибудь не съел в конце концов. Но в религиозных головах факт покорения страны Римом отразился, как срабатывание кары за непослушание Яхве. В общем, сам факт существования евреев через две тысячи лет после исчезновения Иудеи говорит о чрезмерном религиозном сознании.
— Почему? — уточняю я.
— Потому что после списка кар, был еще список для тех, кто одумался и решил слушаться Яхве. С поощрениями. Там, в том числе было обещание вернуть утерянную землю. Но куда-то мы залезли в дебри. Что-то я у вас засиделся, девушки.
Клим залпом допил кофе, затушил очередную сигарету и покряхтывая вылез из кресла.
— Спасибо за кофе, девочки, пойду снова в наш политический ад.
Дверь за Воротынцевым захлопнулась.
— Насть, как думаешь, надолго сегодня выпуск задержат из-за всех этих взрывов? — я задумчиво смотрю в редакционную программу.
— Статью на главную еще пишут. Про взрыв автобуса, кстати, — неопределенно отвечает Настя.
Я вздыхаю и открываю для вычитки очередную заметку.
— Хочешь, я могу подежурить сегодня? Если я в пятницу уволюсь, у меня три выходных намечаются. — через какое-то время предлагаю коллеге.
— Было бы неплохо. Спасибо! — Настя благодарно смотрит на меня, — жаль, что Бобрешов в отпуске, когда у тебя столько свободного времени.
— Угу, — рассеянно подтверждаю.
За последние дни я ни разу не вспомнила Степана, и эта мысль сейчас удивляет. Он долго за мной ухаживает. Мы ходили на свидания. Почему Настя помнит о нем, а из моей памяти он стерся, как только перестал появляться перед глазами?
Отгоняю от себя неприятную мысль. Я подумаю об этом завтра. Наверное.
Пока ожидаю финальной статьи, серфю в интернете. Сама не замечаю, как набираю в поиске волнующую фамилию. Сервис картинок выдает каких-то других Глебов Князевых.
Фото нахожу в конце концов на сайте будущего работодателя. Сохраняю его на компе и отправляю сама себе в почте.
На профильном ресурсе маркетологов гуглится интервью с Глебом. Читаю его раз десять. В груди порхают бабочки от каждого слова. Все-таки Князев очень умный, а я почему-то этим очень горжусь.
Весь вечер бью себя по рукам, чтобы не написать ему в личке свои восхищения.
Отвлекаюсь тем, что выгребаю из ящиков стола личные вещи, какие-то листочки с многочисленными пометками и записанными телефонами. Нужные переписываю в ежедневник, отправляю все остальное в корзину.
Рабочий день затягивается до часу ночи. Еду домой на оплаченном редакцией такси для задержавшихся сотрудников. Засыпаю сразу, как только голова коснулась подушки.
Ночью мне снились древние евреи, поклоняющиеся своему суровому богу. Потом я вижу бурное зимнее болгарское море. Я иду босиком по дикому пляжу, и какие-то мошки больно кусают ноги. Около берега плавает гигантская страшная медуза. Долго смотрю на нее, пока волны нежно ласкают мои ступни.
Глава 12. Коллайдер
Аграфена
В понедельник поднимаюсь в офис «Спаса». Заглядываю в маленький кабинетик Ани, который сразу окрестила «аквариумом». Одна стена заменена стеклом, через которое Анна видит весь колл-центр.
Макарова уже сидит на рабочем месте. Как капитан на своем мостике.
Мы вместе идем в отдел кадров, после этого Аня показывает мне мое рабочее место и представляет моим сотрудницам.
Мне неудобно перед девушками. Они работают здесь дольше меня. Наверняка, любая бы справилась с этой работой лучше. Очень некомфортно чувствовать себя «блатной».
— Груша, это Маша, это Вера. Девушки, ваш новый руководитель и мой заместитель по скриптам Аграфена Ракитина.