Смотрю на сына, который сверлит взглядом свою «коллегу». Неужели у него серьезно? Настолько, что решил с нами познакомить?
Смирная, спокойная. Такие девочки ему нравились в подростковом возрасте. Потом перешел на более раскованных. Слишком скромная. Неужели у него серьезно? Скромная и простовата. Не похожа на москвичку.
— Груша, а вы откуда? — тут же задаю вопрос, чтобы проверить свои выводы.
— Из Саратова, — тут же с готовностью отвечает девушка, — в Москве училась и осталась жить.
— Интересное у вас имя.
— Мама любит Достоевского, — слегка морщит лоб девушка, — только полное имя у меня Аграфена, а не Агриппина, как у героини «Братьев Карамазовых».
— А чем занимаются ваши родители?
— Папа был военным. Воевал во многих горячих точках, а погиб в автокатастрофе. Так глупо, — Груша вздыхает.
— Простите, не хотела бередить ваши раны.
— Ничего страшного. Вы не знали, — пожимает плечом девушка.
Немного молчим. Отпиваю вино. Чувствую, что невольно проникаюсь к девушке. Мы обе дочки военных. Глеб открывает рот, чтобы что-то сказать, но откашливается и снова возвращается к разделке мяса. Видимо, хотел вспомнить о деде, но решил меня не волновать.
— А мама? — продолжаю я свой опрос.
— Мама преподает филологию в Саратовском Университете.
— Почему же вы так далеко забрались? Не логичнее было учиться дома?
— Я сбежала. Мама очень волевой человек. С ней трудно жить.
Усмехаюсь про себя. От меня тоже сбежала дочка. Глаша тоже считает меня волевым человеком?
Но Глеб маму явно перетанцует. Девочка не представляет себе, что значит жить с арабским мужчиной. Князев в свое время приложил немало усилий, чтобы из восточного мальчика выковать некое подобие европейца. Но все это похоже на постройку дома на уже готовом фундаменте.
Вообще, если отставить в сторону родительскую солидарность, мама у Груши действительно странная. Бедную девочку в школе с таким именем, должно быть, заклевали.
— Давно вы знакомы с Глебом? — задаю контрольный вопрос.
— Две недели, — Груша запинается и бросает быстрый взгляд на Глеба, после этого продолжает, — я еще на испытательном сроке.
Изумленно выгибаю бровь. Видимо, действительно случайная встреча. Вряд ли сын специально притащил двухнедельную девицу, даже если она сразу прыгнула в койку. Чувствую, как каждая мышца в теле расслабляется и понимаю, насколько я была напряжена до этого момента.
Глава 25. Церемония
Глеб Князев
Заходим в светлый салон с высокими потолками и панорамными стеклами. Здесь располагается ресторан, в котором мы с родственниками договорились встретиться на семейный обед. Встречаюсь глазами с дядей, который вопросительно выгибает бровь.
Слегка ухмыляюсь. Я сам плохо понимаю, что творю. Просто поддался непреодолимому искушению. Невозможно было больше сопротивляться соблазну, когда увидел Грушеньку всю такую воздушную и нежную. Все-таки офисная одежда делает каждую женщину немного стервой, и это служило хоть каким-то сдерживающим фактором. К сегодняшней встрече я был морально не готов. Случилось наваждение.
Теперь же было бы грубостью просто взять и уйти. И вот я уже веду Грушеньку знакомиться со своей семьей. Просто безумие какое-то.
Сажусь напротив Аграфены и пожираю ее глазами. Мама напрягается, и ее можно понять. Думаю, она была настроена на семейную беседу, а обед превращается в светское мероприятие.
Я же эгоистично наслаждаюсь ситуацией. Мне нравится видеть мой личный соблазн в кругу моей семьи.
Сейчас совершенно не хочу думать, чем обернется моя сегодняшняя несдержанность для наших рабочих взаимоотношений. По большому счету, ничего критичного не произошло. Ничего такого, что нельзя было бы откатить назад.
— Давно вы знакомы с Глебом? — слышу мамин вопрос.
— Две недели, — Грушенька смотрит на меня виновато. Технически это правильный ответ. В лесу нас друг другу не представили, и знакомы мы не были. Тем не менее ухмылку сдержать не могу.
Атмосфера за столом почему-то неуловимо меняется. Разговор течет более непринужденно. Обсуждаем кино, литературу и международную обстановку — обычный коктейль русских застольных бесед.
Грушенька больше отмалчивается, но ее замечания всегда к месту. Периодически краснеет под моим взглядом. Первый раз в жизни мне хочется, чтобы обед был вечным.
— А вы смотрели вчера церемонию открытия Олимпиады в Лондоне? — спрашивает мама.
— Да, чрезвычайно странное зрелище, — поддерживает тему дядя.