— Действительно, зачем на открытии спортивного праздника показывать госпиталь с больными детьми и мертвого младенца в центре сцены? Какая-то нелепость на спортивном празднике, — Аграфена морщится и передергивает плечами.
— Я не видел, — признаюсь я.
— Ты много пропустил, дорогой, — замечает мама, — такой парад масонской символики, что становится жутковато.
— А что там было масонского? Я не очень-то в этом разбираюсь, — интересуется дядя.
— Ну, осветительные приборы в виде пирамид ты не мог не заметить. Они были копией с той пирамиды, что красуется на долларе США, — мама вопросительно смотрит на брата, — стадион сверху похож на всевидящее око. Молодые люди на сцене вставали в форме пентаграммы — это символ люцифера, в это время звучала Богемская рапсодия Queen. Вы же знаете, что эта композиция написана в честь масонских сборищ в Богемской роще?
— А еще комментаторы сказали, что последняя песня перед парадом спортсменов — это религиозный гимн, который играл оркестр на тонущем Титанике. Может они намекали на близкий конец света? — предполагает Аграфена
— Ну это вряд ли, — мама улыбается уголками губ.
— Груша, все будет хорошо, — успокаиваю я девушку, — нам могут быть непонятны культурные аллюзии британцев. Все-таки это чужой культурный пласт.
— Я бы не была так оптимистична, Глеб, ты бы сам посмотрел это шоу, — мама поправляет волосы, — не думаю, что будет какой-то конец света, и я не большой знаток масонских культов, думаю Глаша больше бы заметила. Ей эта тема ближе. Но нам явно продемонстрировали некое послание. Сейчас я уже думаю, что Глаша была права насчет той скульптуры, которую поставили в олимпийском парке в Лондоне. Наверняка она тоже масонская, если рассматривать ее в одном контексте с шоу.
— Королева, открывая мероприятие, сказала, что эти игры пройдут в новую эру, — вклинивается Груша, — шоу как бы намекает, что в эту новую эру ничего хорошего нам не светит.
— Мне кажется, вы все преувеличиваете, — возражаю я, — тайные общества на то и тайные, чтобы скрывать свое существование. А здесь общемировая трансляция. С какой бы целью устраивать такой перформанс на глазах всего мира?
— Не знаю, Глеб, зачем, но это все не к добру, — качает головой мама, — британская королевская семейка вообще очень мутная. И тот факт, что кузен королевы герцог Кентский является главмасоном Европы, ими никак не скрывается. Какое только право они имеют узурпировать церемонию мирового спортивного праздника под свои темные масонские делишки? Не нравится мне, что Глаша живет в этом вертепе.
— А давайте все успокоимся и не будем себя накручивать, — дядя берет бутылку и освежает бокалы, — предлагаю тост. Может у них там и будет конец света, а у нас уже был в девяностые. Нам больше такого добра не надо. Предлагаю выпить за прекрасное будущее нашей страны! Глаше же всегда есть куда сбежать от их локального апокалипсиса.
Воцаряется временное молчание, пока все чокаются и смакуют вино.
— У Марины Волковой скоро день рождения, — спешу я увести разговор в нейтральное русло, как только ставлю бокал на стол, — мам, как думаешь, что ей можно подарить?
После того, как теплоход швартуется у пристани, предлагаю подвезти Аграфену домой.
— Нет, спасибо, я хотела еще погулять, — отказывается девушка.
Чувствую досаду, что не могу составить ей компанию. Мне нужно развезти родственников. С большой неохотой прощаюсь с Грушенькой и с сожалением провожаю ее взглядом.
Глава 26. Прогулка
Аграфена
С большим трудом покидаю пристань. Мне кажется, что сейчас мы с Глебом те самые заряженные частицы, которые примагничиваются друг к другу. Поэтому каждый шаг требует усилия, иду преодолевая силу тяготения.
Может быть это все звучит глупо, но как иначе объяснить наше сегодняшнее столкновение? Какой шанс встретиться в случайном месте в городе, в котором живут десятки миллионов жителей? Очень ничтожная вероятность, мне кажется. Крайне маленький процент. А встретиться три раза случайно? Вероятность стремится к нулю. Однако какой-то рок сталкивает нас постоянно.
И каждый раз для меня это целое цунами ощущений. Сегодня вообще такое чувство, что у меня состоялся первый секс. До сих пор при воспоминании о случившемся на палубе потряхивает.
Перебираюсь по «муравьиному мосту» в Хамовники. Смотрю на наш теплоход, пришвартованный у пристани. Вижу на верхней палубе какую-то девушку. Интересно, она на меня тоже сейчас смотрит?
Вспоминаю маму Глеба и снова восхищаюсь. Очень породистая женщина с горделивой осанкой. Именно такой должна быть бывшая жена шейха, которая к тому же умудрилась от него ускользнуть. Она до сих пор очень притягательна, а в молодости, должно быть, была редкой красавицей. Сестра Глеба сильно на нее похожа. Чувствую рядом с ними себя совершенной простушкой.