— Хорошей ночи! — выплевывает Ракитина дрожащими губами.
Смотрю на нее уже серьезно. Возбуждена, неудовлетворена и злится. Очевидно, что причиной этого состояния являюсь я. Все резко становится неважно. В голове стучит колоколом, что моя женщина во мне нуждается. И сейчас я совсем не хочу в себе копаться и выяснять, откуда это ощущение, что она моя.
До мозга доходит ее последняя фраза с пожеланием хорошей ночи. Кажется, Грушенька уже в курсе моих вечерних планов. Понимаю, что если сейчас удалюсь с Олей, в наших отношениях с Ракитиной все сильно осложнится.
— Хочешь, я не поеду с ней? — задаю контрольный вопрос. Наблюдаю, как вспыхивают щеки и отстраненно думаю, что злая Грушенька не менее прекрасна, чем покорная.
— Мне плевать. Ни в чем себя не ограничивайте, господин шейх! — Ракитина вырывается и несется на улицу.
Задумчиво смотрю на выход, в котором исчезла Аграфена, пока не чувствую руку на своем локте.
— Ну что, поехали? — томно интересуется Ольга, заглядывая мне в глаза.
Улыбаюсь одной из самых своих очаровательных улыбок для смягчения своих слов:
— Знаешь, у меня изменились планы. Доберешься на метро?
Паркуюсь у подъезда Макаровой и смотрю на часы. Могла ли успеть Грушенька проскочить раньше меня? Номер квартиры я не знаю. Если она уже дома, буду чувствовать себя абсолютным идиотом. Надо завтра потребовать в кадрах ее адрес и забить себе. Жду полчаса. Если не нарисуется, значит опоздал.
Нервно стучу по рулю пальцами. Моделирую в голове нашу встречу. Перевозбужденная Ракитина вряд ли легко пойдет на контакт. Морально готовлюсь применить грубую силу. Представляю себе вырывающуюся Аграфену в коконе своих рук. Сначала сопротивляющуюся, потом выбивающуюся из сил и сдающуюся на милость победителя.
От возникающих картинок все вибрирует внутри. Надеюсь, что все-таки не опоздал.
Замечаю Грушу, как только она входит во двор. Жду, когда подойдет ближе, и выхожу из машины.
Лицо Ракитиной озаряется радостью, которую она тут же старается спрятать. Обхожу машину и открываю перед ней пассажирскую дверь. Покорно залезает. Выдыхаю. Все оказалось проще, чем мне виделось.
Возвращаюсь за руль, поворачиваюсь к девушке. Сидит с независимым видом, стараясь не улыбаться.
— К тебе или ко мне?
Грушенька вспыхивает и бросает на меня испуганный взгляд. Садится очень прямо и нервно заправляет прядь за ухо.
— У меня соседка дома, — смущенно жмет плечом.
Молча завожу мотор. Лихорадочно соображаю, куда мы сейчас поедем. У нас с Волковым есть хата для встреч возле офиса. Сергей женат, поэтому пользуется ею только днем, я по ночам. Всем удобно. Но Грушеньку я туда везти почему-то не хочу.
Заезжаем на паркинг моего дома. Обхожу автомобиль и открываю пассажирскую дверь. Помогаю Грушеньке выбраться из машины. Тут же дергаю за руку и впечатываю в себя трепещущее тело. Поднимаю лицо девушки. Смотрю на горящие щеки и затуманенные от страсти глаза. Обвожу пальцем пухлые губы.
— Еще не поздно передумать, мышка, — даю нам последний шанс на сохранение статуса-кво.
— Нет, поздно, — шепчет Груша, — совсем уже поздно. Я этого хочу, Глеб.
Запускаю пальцы в волосы, фиксирую затылок и оставляю на губах многообещающий поцелуй.
Глава 32. Девственность
Аграфена
Страшно. Господи, как же мне страшно.
Но этот страх только усиливает возбуждение. Мое тело сплошной напряженный пульсирующий сгусток. Кажется, еще немного и я просто грохнусь в обморок.
Глеб сбрасывает пиджак на кресло, стягивает галстук, тянет меня в объятия и спускает руки на ягодицы. От этого интимного жеста кружится голова, и я обессиленно роняю ее на грудь Князева.
Его запах забивает ноздри, и меня просто штормит.
— Хочешь есть, мышка? — интимно негромко интересуется Глеб.
Не верю, что сейчас он может о таком спрашивать. Просто немыслимо. Как он себе вообще такое представляет? Оторвет меня от себя и посадит за стол? Может быть, он сам голоден?
— Я не хочу, а ты? — льну к нему всем телом.
— Я бы не отказался от десерта.
Не успеваю пикнуть, как взмываю в воздух. Князев на руках заносит меня в спальню и сгружает на кровать. Завороженно смотрю, как мужчина расстегивает рубашку, постепенно открывая свою рельефную грудь.
— Сними платье, мышка, — хрипло требует Глеб.
Князев просит этого, как чего-то само собой разумеющегося. А у меня от этого приказа огонь проносится по венам.
Скрещиваю на подоле дрожащие руки, тяну его вверх, закрывая горящее лицо. За этой временной преградой глубоко вдыхаю и, резко срывая через голову платье, отбрасываю его в сторону.