Снова концентрируюсь на ощущении сверления в затылке.
Поворачиваюсь всем корпусом и шарю по трибуне глазами. Не могу сдержать восторженного восклика, когда замечаю Глеба. Неужели брат решил сделать мне сюрприз? Сразу срываюсь с места и бросаюсь по направлению к лестнице.
— Глаша, ты куда? — слышу вопрос Насти.
— Там брат, — неопределенно машу рукой в сторону.
Подруга что-то еще кричит. Кажется, требует привести Глеба к нам. Я уже не слышу, потому что со всех ног несусь наверх.
Оглядываюсь. Натыкаюсь на тот же взгляд. Останавливаюсь, потому что понимаю, что это не Глеб. Но мужчина мне призывно улыбается, и я не могу тотчас же вернуться на место. Чувствую себя идиоткой, но мой пробег с препятствиями не остался незамеченным. Теперь надо подойти, видимо.
Похожий на Глеба незнакомец тоже начинает движение в мою сторону. Встречаемся на лестнице на уровне его ряда.
— Привет! Почему ты на меня смотрел? — тотчас же спешу наехать на мужчину, чтобы объяснить причину своего глупейшего забега наверх.
— Ты очень красивая. На тебя приятнее смотреть, чем на арену, — незнакомец достает из джинсов айфон, — ты не будешь против, если я с тобой сфотографируюсь?
Не успеваю ничего ответить, как мужчина притягивает меня к себе и жмется щекой к щеке. Вытягивает руку с телефоном и делает селфи. Погружаюсь в облако восточного мужского парфюма. Не могу объяснить, что со мной происходит. От его близости я совершенно перестаю что-либо соображать.
— Зачем ты нас сфотографировал? — оцепенело спрашиваю я.
— Фото на память с олимпийского стадиона, — мужчина очаровательно улыбается, и у меня перехватывает дыхание. Как два разных человека могут быть так сильно похожи? — Ты радовалась за русскую, но у тебя лондонский акцент, — продолжает незнакомец и смотрит на меня чересчур пристально.
Игнорирую завуалированный вопрос. Сильно кажется, что он с подвохом.
— Не могу понять, что за акцент у тебя? — перевожу я стрелки на мужчину. — Откуда ты приехал?
Не очень вежливая формулировка, но ситуация выбивает меня из зоны комфорта и заставляет нервничать.
— Позвольте представиться, Бари аль-Азиз. Я из Саудовской Аравии, — мужчина ловит мою руку и оставляет символический поцелуй на тыльной стороне ладони.
Я так поражена, что просто застываю на месте, когда слышу родную фамилию моего брата. Мысли носятся в голове встревоженными табунами. У саудитов большие семьи, это может быть очень дальний родственник. Но сходство слишком разительное. Как же звали родню брата? Совершенно ничего не помню.
Поднимаю глаза на Бари и понимаю, что он ждет мое имя. В памяти всплывает образ британской прыгуньи с шестом.
— Меня зовут Кейт, — натянуто улыбаюсь.
— Очень приятно, Кейт! Вы похожи на бывшую жену моего отца. Ее звали Латифа. Вы такая же нежная.
Забываю как дышать. Если он говорит о маме, то это брат моего Глеба. Разве так вообще бывает? Какой-то полный сюр.
— Вы приехали на Олимпиаду, Бари? — в каком-то тумане, как со стороны, слышу свой голос.
— Деловой визит в удачное время, — мужчина шарит взглядом по моему лицу.
Просто случайная встреча. Вряд ли мы еще раз пересечемся. Эта мысль и успокаивает, и тревожит.
— Я тоже хочу сфотографироваться с вами, — выдавливаю из себя полуулыбку.
— Подождите минуточку, Кейт, я сейчас вернусь, — Бари проходит на свое место и тут же возвращается с палкой для селфи, — так будет удобнее. Разблокируйте свой телефон!
Очаровательно улыбается мне. Подсоединяет гаджет в настройках моего айфона. Отстраненно наблюдаю за всеми его манипуляциями и даже не протестую.
Снова прислоняется щекой к щеке. Место касания жжет. Делает несколько снимков на фоне олимпийской арены.
— Ну, вот и все. Теперь у вас тоже будет память об олимпиаде, — комментирует Бари.
— Спасибо! — стряхиваю с себя оцепенение и забираю свой айфон. — Меня ждут подруги. Было приятно познакомиться!
— Мне тоже приятно, Кейт. Сувенир из Саудовской Аравии, — мужчина вручает мне палку для селфи, и я автоматически зажимаю ее в руке.
Стремительно убегаю от саудита. Мне нужно осмыслить произошедшее, а рядом с этим братом моего брата мысли путаются, и все плывет.
Глава 40. Гнев
Глеб Князев
В висках пульсирует. Грудь разрывает от какой-то неизбежности. Такое ощущение, что умер кто-то близкий.
Рациональные доводы, что Груша мне никто, и может делать что-угодно с кем угодно, ни хуя не работают. Иррационально чувствую себя преданным. Я даже не совсем понимаю, зачем еду в этот кинотеатр. Это должен быть конец всему, так и не начавшемуся.