— Глебчик — любимец женщин, — ухмыляется Бурлаков.
— Я знаю, — провожаю взглядом Князева и слышу восторженные возгласы за женским столом.
Как-то неприятненько от этой ситуации. Встряхиваю головой и перевожу все внимание на Макса.
— А правда, что графики ходят в соответствии с каббалой? — любопытствую я.
— Вы про то, что цена любит бить в три шестерки и прочее? — Макс коротко смеется. — Честно говоря, я не сильно вникал в эти еврейские штучки. Профессионально с биржами не связан. Сам не спекулирую, фьючерсами не увлекаюсь, вкладываю в акции после изучения баланса предприятия.
— По слухам, каббалу используют не только евреи, — осторожно замечаю я, вспоминаю Рудольфа.
— Возможно. Но вряд ли бы ее кто-то применял на бирже, если бы не доминирование еврейского финансового капитала, — замечает Макс.
— Вы верите во все эти теории заговора? — вскидываю бровь.
— Ну какие заговоры, Груша. Посудите сами. Христианский мир в свое время добровольно отдал роль ростовщиков евреям. Так ковался первоначальный капитал. Потом очень кстати оказалось то обстоятельство, что евреи — сетевой народ, разбросанный по разным странам. Взяли на себя функцию перевода денег. Удобно было не возить деньги с собой, рискуя быть ограбленным, а отдать еврею в одной стране и получить по векселю в другой. Не стоит забывать о меняльных лавках. По легенде, на них поднялся Майер Ротшильд. Потом пришла очередь бирж и Центральных банков. Можно сказать, что малый народ получил частичную монополию на финансовые операции. Странно было бы, если бы еврейские финансисты не сколотили капитал.
— А почему вы говорите, что Ротшильд "по легенде" сколотил состояние на меняльных лавках. Разве это было не так?
— Не знаю я, как было. Но официальная версия похожа на тот анекдот, где миллионер рассказывает, как заработал деньги. Купил яблоко за доллар, помыл и продал за два. Потом купил два яблока, помыл и продал. А потом получил миллионы в наследство от тетушки. Такие капиталы не зарабатывают за одно поколение на меняльных лавках. Это легендирование для широких народных масс.
— Как же он тогда их заработал? — недоверчиво уточняю я.
— Могу предположить, что первоначальный этот капитал сколочен за многие поколения ростовщичества. На лавках его просто «отмыли». К ростовщикам всегда было предвзятое отношение, поэтому эту часть династии отрезали. Потом, вероятно, сильно погрел руки на деньгах Вильгельма Гессен-Кассельского. Есть еще всякие фантастические версии, что Ротшильды были как-то причастны к кассе тайного ордена золотых розенкрейцеры, который базировался во Франкфурте. А когда он исчез, поучаствовали в финансировании общества иллюминатов. Но это уже действительно похоже на конспирологию, поэтому я не готов это обсуждать. Хотите вина, Груша?
Киваю и наблюдаю, как Макс наливает рубиновый напиток в бокал. Обдумываю услышанное.
— Вы говорите, что за поколение такие состояния не делаются, но есть же примеры из России девяностых. Тогда гигантские состояния делали не за поколения, а за одно десятилетие. Вспомнить хотя бы ту же семибанкирщину.
— В Германии тех лет не было подобных исторических процессов. Да вообще, в истории не так много таких поворотных моментов, в которые можно было сорвать большой куш. А с семибанкирщиной все неоднозначно, — Макс делает быструю затяжку и выпускает дым, — не знаю, в курсе ли вы, что Ходорковский после ареста передал свой пакет акций Ротшильду. Это общеизвестный факт.
— Нет, я не слышала, — честно признаюсь я.
— Время от времени кто-то из евреев-нуворишей объявляет, что не оставит деньги детям, а отдаст в какой-нибудь фонд. Я лично думаю, что все эти люди являются не владельцами бизнеса, а администраторами. Далеко не все евреи были ростовщиками и сколотили капитал. Это узкая прослойка. Они не любят, когда деньги лежат без дела и не работают. Поэтому эти элитные евреи выбирают менеджеров из талантливой еврейской молодежи и поручают им разные сферы бизнеса. Какой-то процент прибыли им полагается, но сам капитал не принадлежит. Опять же полезно внушать плебсу, что бывают сказки, и умные парни поднимают миллиарды с нуля.
— О чем говорите? — вернувшийся Глеб придвигает свой стул поближе ко мне и рукой обхватывает бедро под платьем. Его пальцы ласкают мою кожу, запуская по телу волны приятного тепла.
— О Ротшильдах и финансовом капитале, — с улыбкой отвечаю я, подставляя губы под поцелуй.
— Не думал, что филологов это интересует, мышка. Макс, зачем ты грузишь мою девушку?