— Ну ладно, я так… Вы уж не надо… Корабль так корабль…
Карпыч шевельнулся.
— Глупый ты, малый… Вот что…
— Давай в душ и обедать, — приказал Володя мальчишке, и тот ответил невесело:
— Ага.
И Карпыч сплюнул за борт, услыхав такой скучный ответ, когда речь шла о хорошем деле.
В душевой Саня столкнулся с Иваном Михайловичем.
— Становись, пока свободно! — сказал механик, занимая одну кабину, и Саня, раздевшись, пошел в соседнюю.
Ах, как славно побежал теплый дождичек по уставшей спине, как ласково коснулся волос! Стоять бы так, подняв руки и ощущая пальцами тугие струйки, долго-долго.
Но показалась голова механика в белой пене, мускулистая его рука с куском мыла.
— Держи, коломенский!
И полотенце запасливый Иван Михайлович отыскал для Сани, и даже помог ему вытереть спину — Саня почувствовал, какая сила в железных лапах механика.
— Спасибо, — сказал, невольно оробев.
— Ничего, — ответил Иван Михайлович, розовенький и будто бы не такой уж сердитый, как всегда. И чтобы как-то отблагодарить его за мыло, за полотенце, за теплый, ласковый душ, Саня сказал:
— А хорошо у вас… Чисто.
— Чисто, — согласился Иван Михайлович, глядя поласковей. — Это тетя Дуся. Молодец она.
— И в машине здорово… Интересно.
Иван Михайлович улыбнулся:
— Правда, что ли, понравилось?
— Правда! — Сане очень понравился улыбчивый Иван Михайлович, и, чтобы подольше оставалось лицо механика таким же светлым, он быстро продолжал:
— И в кочегарке, я думал, жарища, а там ничего, жить можно. И Карпыч, видно, мужик хороший!
Саня замолчал — лицо Ивана Михайловича опять одеревенело.
— Вымылся — и ступай! — сказал он неприязненно.
За обеденным столом механик сидел надутый, на Саню поглядывая недоверчиво, словно бы ожидая какой-то нелепой выходки, а тетя Дуся вовсю расхваливала новенького: такой уж он дельный да умелый, такой уж понятливый помощник! Вот и картошечка — его, его рук дело!
Карпыч, уминая картошечку, хмыкал, но на Саню посматривал помилей. А после второй миски, отвалясь, сказал:
— Корабль не корабль, для кого-то, может, и плох, а только все равно сердце имеет. И ласку понимает. А главное в нем котел, а значит, мы с тобой, парень… Мы всему движение даем… А потому человеку нашей профессии много знать надобно, так?
— Так, — отвечал Саня, несколько ошарашенный этим «мы», поглядывая на серьезного Володю, на Ивана Михайловича, на тетю Дусю, накладывавшую миску для Коркина, который у котлов, и для Гриши — он у штурвала.
— А раз так, значит, ты остаешься! — за Саню решил Карпыч. — Я беру тебя: ты парень ничего, старательный.
— Нельзя так-то сразу, — недовольно сказал Иван Михайлович, и Саня понял, почему он недоволен: нечего Карпычу встревать вперед начальства. — Тут всякие сложности имеются…
— Да ладно тебе! — перебил его Володя. — Парня надо к делу определять! Ты же знаешь!
— Знаю, — кивнул Иван Михайлович. — Я и говорю: определять к настоящему делу, а не к Карпычу! Чему он научит?
И тихо, нехорошо стало за столом, словно сказанул Иван Михайлович что-то недозволенное. Громыхая мисками, неуклюже полез из-за стола Карпыч — к своей заветной шлюпке, курить там, плеваться в воду, сутулиться.
— Эх, ты! — бросил Володя. — Думай, прежде чем ляпать!
— Да я, — пробормотал Иван Михайлович, и вид у него был виноватый. Только ненадолго — через минуту механик снова сделался сердитым, будто не он, а все вокруг него провинились и за это им необходимо сделать внушение. — Я не ляпаю! Я говорю, как есть!
— Ваня, Ваня, — сказал Володя тихо. — Не всегда и как есть говорить надо…
— Нет! — Иван Михайлович вскочил, кинулся запихивать рубаху в штаны, а запихнув, продолжал: — Нет! Говорить надо, как есть! Правду! — И вдруг повернулся к Сане. — Ну?
— Что? — растерялся мальчишка от неожиданного и непонятного «ну» Ивана Михайловича.
— Решил? Если решил — говори. Сразу. Обещаю тебе помочь. Речника из тебя сделаю, а там… — Глаза его затуманились, и Саня понял, что увидел механик «там»: наверное, бескрайнее море, белые корабли…
— Мне нравится, — сказал Саня, и механик заморгал, прогоняя видение, снова сделался сухим и официальным.
— Хорошо! Завтра в конторе оформим!
«Оформим» и «контора» напугали мальчишку — Саня беспомощно взглянул на Володю.
— Ничего, ничего, — успокоил тот. — Завтра подумаем… Иди отдыхай…
Саня лежал на койке, когда в каютку ворвался Коркин с полотенцем через плечо. Плюхнулся к нему на постель — рот до ушей, глаза — щелочки.