Второй и третий согласно закивали. Влад вздохнул и щёлкнул ручкой.
- Нет, - тихо, но уверенно произнёс я. Все четверо уставились на меня. – Я убил человека и должен понести наказание.
Тишина была осязаемой. Адвокаты подбирали слова, а Влад тихо закипал. Он отшвырнул ручку и крайне спокойно, что не вязалось со злостью в его глазах, переспросил:
- Что ты должен понести?
- Наказание, - с видом грешника, осознавшего свою вину, отвечаю я, склонив голову. – Я сяду в тюрьму.
- Ты с ума сошёл? – взревел Влад. Кажется, ещё минута и он бы сам убил меня.
- Нет, - я не выдержал и рассмеялся. – Блин, видели бы вы свои лица! Хах, нет, ну правда.
- Придурок, - беззлобно обозвал меня Влад и выдохнул. – Очень смешно.
- Да ладно вам, такие серьёзные, - отмахнулся я. – Хорошо, Влад, адвокаты – это круто, но ты ничего не хочешь мне поведать?
- А должен? – хмурится он, прекрасно понимая, куда я клоню.
- Астафьев – это кто? И что ты успел ему сделать? Не нужно мне сказки рассказывать, ты бы отмазал меня ещё ночью, за деньги меня бы сразу отпустили. Но тут дело не в деньгах, да? Кто это?
- Можно сказать, что мой давний недруг. Единственный честный мент. Он, правда, уезжал из города, работал за тысячи две километров… Как видишь, теперь вернулся. И теперь начальник по области.
- Уезжал… - думаю я. – Благодаря тебе?
- Не без этого.
- Хреново.
- Да уж. Особенно если один безмозглый пацан оставил свидетеля.
- А кто свидетель? – удивился я. – Там никого не было.
- Я и сам не знаю, - Влад запускает пятерню в волосы и наводит «художественный» беспорядок на голове. – Это тайна.
- Так у тебя же вот, адвокаты, пусть узнают.
Мужчинки, замершие и прислушивающиеся к нашему разговору, подобрались.
- Мы узнаем.
- Узнаем.
- И что сидим? – лениво спрашивает Влад, и их как ветром сдувает. А он вдруг протягивает ко мне руку и накрывает мою ладонь. – Боишься?
- Немного, - храбрюсь я.
- Я вытащу тебя.
- Спасибо.
- Почему ты не сказал мне? Я бы отправил тебя за границу. Ты бы избежал всего этого.
- Я… Не успел. Влад, знаешь…
Но дверь со скрипом распахивается и крайне недружелюбный полицейский сообщает:
- Свидание окончено.
Мужчина тут же убирает свою руку, словно стесняясь своих чувств. Моя очередь вздыхать.
***
Ограничение свободы крайне угнетает. Воздух тут пропитан унынием и грустью. Делать абсолютно нечего. Адвокатам удаётся передать мне книгу. Библию. Я оценил юмор, нет, правда.
Оказавшись здесь, я понял настоящее значение слова «одиночество». Оно должно быть и внутри, и снаружи. Предчувствия у меня были очень плохие, но я не хотел слушать своё сердце.
Влад не появлялся, зато прибегали каждый день адвокаты. Они уже выстроили защиту, пытались, конечно же, подкупить судью, ментов, но когда такой крупный начальник заинтересован в деле, много не сделаешь. Все боятся, и не только за свою работу. Неужели он такой монстр? Влад же сказал, что он честный. Был?
***
Неделя казалась месяцем. К счастью, дело двигалось очень споро. Адвокаты были недовольны. Они морщили носы и уходили от ответов на мои вопросы о моём незавидном положении.
Влада не было.
Мне становилось всё тоскливей и тоскливей. Я понимал заключённых, которые выцарапывали что-то на стенах – от одиночества и безнадёги можно было свихнуться. Я вспоминал свои песни, вслух читал стихи. Воскрешал в памяти добрые слова людей на моём сайте. Интересно, думают они так же, узнав, что я убийца? Вообще, что это значит? Это значит, Дима, что ты не испытываешь ни капельки раскаяния, забрав чужую жизнь. Сделав то, что может делать только Господь. Я кинул взгляд на Библию. Мне почудился чей-то зловещий смех. Гореть мне в Аду.
***
Прошла вторая неделя. Будто год.
Влада не было.
Новых книг тоже. Я стал читать Библию. Я бился головой о стену, пытался разговорить охранника, радовался приходу уставших адвокатов. Мне ничего не говорили.
Через день состоялось первое судебное заседание.
Влада не было и там.
Зато был Валя. Мой милый, очаровательный, прекрасный помощник. Именно он был таинственным свидетелем. Именно он следил за мной по приказу Влада, ни на минуту не прекращая своё задание. Он видел меня выбегающим из дома в весёлом посёлке, и он вызвал ментов на место.
Прокурор отметал все доводы адвокатов. Все. Надежды таяли. Это было больше, чем печально. Это было невыносимо. Сидеть в зале, дрожать от страха и понимать, что ничего ты сделать не можешь.
***
Господи, где Влад?
Для него ничего не значит наш последний вечер? А мне казалось, что лёд тронулся.
Адвокаты молчали. Сначала переводили тему, когда я спрашивал о Владе, а затем и просто отмалчивались. Так нельзя, люди, нельзя.
***
Сегодня было слушанье.
Я был готов провалиться сквозь землю, когда допрашивали Валю. Если верить его словам, то моя персона являлась самой настоящей скотиной. Я избалованная, инфантильная звёздочка. Проблемы с депрессией выглядели слабостью, бесхарактерностью, а не ужасом, в котором я существовал столько времени.
Адвокаты молчали. Я не удивился, что Влада нет.
***
Неужели меня посадят?
Сердце билось так быстро, что в ушах будто гремели раскаты грома. Я сидел в камере на своей кровати и обнимал колени. Меня посадят, посадят, посадят… Это конец. Финиш. Зе энд. Только не хэппи, а очень даже бэд энд.
Влад, пожалуйста, просто приди, просто скажи, что ты ещё помнишь о моём существовании…
***
Я бы назвал это днём, когда я понял, что чудес не бывает. Не то, чтобы я не знал об этом, просто одно дело оставлять надежду, глупую веру, а другое когда тебя тыкают в суровую реальность носом.
Поздно вечером меня разбудили и поволокли куда-то. Я не сопротивлялся. Всё равно без толку. Идти было недалеко, буквально подняться на этаж. Я оказался в красивом, но таком государственном кабинете, что без лишних слов было понятно – страной правят бюрократы. На почётном месте висел портрет президента, рядом флаг Российской Федерации, а в углу почему-то пишущая машинка. И это в век компьютерных технологий.