Я только вздохнул. Я был опустошён морально и не хотел ничего сейчас. Ни разговаривать, ни спорить. Лан швырнул передо мной косуху и кожаные штаны.
- О, я никуда не пойду, - дошло до меня.
- Пойдёшь, - отрезал Влад. – Переодевайся.
Блять. Ну лучше не спорить. Сил нет ни на что. Я покорно переодеваюсь, стараясь не замечать странных взглядов парней.
Перед выходом я успел забежать в ванную и наконец-то почистить зубы. В зеркале отражалась бледная физиономия, под глазами пролегли чёрные круги. Я нацепил чёрные очки, вздохнул, и вышел из квартиры. Влад не отставал, стараясь не выпускать меня из поля зрения, а Лан замешкался. Внизу, в новехоньком лимузине, мне дали бокал шампанского, но я поставил его обратно на столик.
- Что, решил блюсти трезвость? – хмыкнул Влад, не скрываясь, достал из кармана пакетик с таблетками, кинул две в бокал и протянул его мне. – Пей. Ты должен быть бодр и свеж. Это поможет.
- Куда мы вообще?
- На вечеринку, где будут очень известные люди. Пей.
Я и раньше употреблял лёгкие наркотики, почему сейчас нет? Товар должен быть представлен лицом. Это поможет. Я осушил бокал в несколько глотков и откинулся на кожаную спинку. Голова тут же закружилась, по телу разлилась лёгкость. Влад наблюдал за мной из-под чуть приопущенных ресниц. Достаю сигарету и прикуриваю.
- Кончай травиться, - он забирает у меня сигарету и протягивает пачку незнакомых мне. – Эти лучше.
Попробуем. С первой же затяжкой лёгкости в теле только прибавляется. Настроение улучшается. Только время как-то странно увеличивает скорость своего бега. Я выхватываю лишь красочные картинки. Вот я на красной дорожке, вспышки фотокамер, кто-то поддерживает меня. Вот я за столом рядом с Мустафой. Влад подливает мне шампанского. Кто-то меня о чём-то спрашивает, все смеются моим ответам. Какие они все милые. Какой весь мир хороший, цветной, нереальный… Такой мир мне нравится. В нём нет боли, нет ненависти, нет несовершенства. Меня просят спеть. Гитара уже в руках. Напеваю что-то из последнего. Все замолкают, девушки всхлипывают, Мустафа сияет. Внезапно мне не очень хорошо, пробираюсь в туалет, там долго споласкиваю лицо холодной водой. Еле могу передвигать ноги. Меня выводят, заталкивают в лимузин, моя голова на чьих-то коленях. Даже не могу определить чьих. А не пофигу ли? Правильно, пофигу. Я вырубаюсь и прихожу в себя, когда меня не особо вежливо трясут. Так как я мычу нечто нечленораздельное в ответ, меня оставляют в покое. На минуту. Затем моих губ касаются чужие губы, собственнически подминают под себя. Это резко приводит в сознание. Я отталкиваю Влада и отскакиваю на соседнее сиденье.
- Чего пугливый такой? – он облизывает губы. Выглядит он сейчас как тигр, заметивший добычу.
- Я не хочу… - говорю не своим голосом.
- А тебя спрашивают? – Влад двигается ко мне. Я отползаю дальше.
- Я не буду, - уже более решительно говорю я.
Парень хватает меня за плечи и снова пытается поцеловать. Кажется, мои ноги сами его пинают, а моё тело само выскакивает из лимузина. Я поднимаюсь к себе, добираюсь до ванной комнаты, где меня долго и мучительно тошнит. Дети, не пейте столько и не смешивайте спиртное с экстази.
Отрезок №6. Студия
Деготь продается в бочках, а мед - в баночках
Студия. Теперь я провожу здесь всё своё время. Со мной работают педагоги по вокалу, аранжировщики, звукорежиссёры, музыканты. Мы пытаемся сварганить новый альбом за неделю, потому что уже объявлен его релиз. На моё прежнее творчество это похоже мало. Мои слова заменяют более тиражными, звучными. Всё происходящее сливается в одно размытое пятно. Голова идёт кругом, постоянно хочется спать.
Появляющийся периодически Влад иначе как «бездарностью» меня не называет. Всё время орёт, ничего ему не нравится. Стоило один раз мне открыть рот, чтобы защитить свои любимые строчки, как на меня обрушился такой поток брани, что я потом сидел часа полтора, будто в дерьме измазанный. Мустафа не появлялся. Лан стал помощником Влада, ходил за ним по пятам, выполнял любую его просьбу, разве что в рот не заглядывал.
«Когда кончится этот ад и начнётся счастливое будущее?», - меланхолично размышлял я, покуривая травку в туалете. Не так я представлял себе всё это, ох, не так.
***
На воскресенье назначили фотосессию для обложки. Даже Мустафа появился. И какой-то именитый фотограф. Меня гримировали часа два, делали причёску (а вернее её отсутствие в виде художественного беспорядка), и снова подбирали одежду. В итоге решили оставить чёрные, блестящие, будто бы кожаные, брюки и чёрные крылья ангела позади.
Дальше было так:
- Сядь ровно… Нет, чуть ссутулься. Не так сильно! Посмотри в камеру! Не смотри в камеру! Голову налево. Налево, я сказал! Грусти в глаза! Трагизма! Боли! Блять, я не могу с ним работать! Что за бездарность?!
Это фотограф. Он орал, вспомнил весь свой словарный запас относительно бранных слов. Мустафа сидел темнее грозовой тучи. А Влад подошёл ко мне с непроницаемым выражением лица:
- Ты поёшь и пишешь о боли, а изобразить её не можешь?
- Я стараюсь, - тихо роняю я.
- Ни хрена ты не стараешься. Но, знаешь, я тебе помогу.
И, прежде чем я что-то успеваю предпринять, он бьёт меня наотмашь по лицу. Щека вспыхивает, а моя гордость втоптана в землю. Я подскакиваю, но ублюдок легко толкает меня, и я снова оказываюсь на своём «троне».
- Так лучше? – это он интересуется у фотографа.
- Отлично.
- И это твоя помощь? – кажется, я кричу, а меня снова бьют по лицу. Едва сдерживаюсь, сам не зная зачем. – Урод!
- Конечно, Морти, ты же у нас такой недоступный красавец, вот, смотри, что из этого может получиться.
Влад снова отвешивает мне пощёчину. Беспомощность и унижение захлёстывают меня. Мы на площадке, тут полно народу, но все стоят и молчат. Слышно лишь стрёкот затворок фотоаппарата.
Я слабак. Даже не могу дать сдачи.
Получаю ещё одну затрещину, и на этом всё кончается, потому что довольный фотограф «сжаливается» надо мной. Ни на кого не глядя, я убегаю в гримёрку, снимаю эти дурацкие крылья, делаю пару глотков из бутылки с виски. Щёки горят. Это больно. Внутри больней, чем снаружи. Руки дрожат. Я же ничтожество для них. Просто какой-то идиот. Просто вещь, кусок мяса, который можно продать.
- Эй, Дим, - это Лан. Я оборачиваюсь к нему резко и порывисто, но вижу сочувствие на лице. Честно говоря, это бесит сильней.
- Что?
- Это работа, у тебя правда ничего не получалось. Зато теперь офигенные снимки.