Апогеем всего стало моё выступление на очередной музыкальной премии. Я шёл сразу за единственными рок-н-рольщиками в нашей стране. Мандраж, охвативший меня, когда я вышел на сцену и увидел эти несколько тысяч человек, сковал меня. С трудом сделав пару шагов к микрофону, я вцепился в него, как в спасательный круг. Когда заиграла музыка, я думал, что не смогу выдавить из себя и слова, но неожиданно страх куда-то исчез. Остался я и наэлектризованная толпа. Жаждущая, жадная. Я запел. Тихо, немного жалобно, но от всего сердца. Это была песня про смерть. О том, что нам не избежать её, как ни старайся. Зачем тогда всё это? Этим вопросом я и задавался. Слова были простые, переделанные под широкую публику, не было моих «дилемм», «аллегорий», поэтому я немного путался, но пел, старательно выводя окончания, как учили. Когда я закончил, в зале стояла оглушающая тишина. Это было страшно. Огромный, живой монстр. Толпа могла меня уничтожить. А могла и вознести до небес, что она и сделала. От криков заложило уши, от визга чуть не лопнули барабанные перепонки, а грохот аплодисментов напоминал раскаты грома.
Я робко поклонился и скрылся за кулисами. С меня лил пот градом и кто-то, видя это, протянул мне полотенце. Лан стоял, открыв рот, а вот Влад с недовольной гримасой. Он на меня и накинулся, уничтожая эйфорию, охватившую меня:
- Ты, блять, три слова запомнить не можешь?
Он толкнул меня в грудь. Меня - ошарашенного и ничего не понимающего.
- Влад, да ладно, всё же прошло, - встрял Лан, но тот лишь поднял руку. Этого хватило, чтобы Лан отступил.
- Ещё раз ты забудешь текст, я вытатуирую каждое слово у тебя на лбу! Понял?
Киваю. Всё, что я хочу сейчас – оказаться как можно дальше от него. Плевать, что все смотрят. Осветители, звукорежиссёры, следующие за мной артисты. Я бегу в гримёрку и скручиваюсь там на диване в тугой клубочек. Меня трясёт. Но не от Влада, а от произошедшего на сцене. Лицо горит и вообще ощущение такое, будто через меня пропустили ток. Никогда ещё я не испытывал такого, хотя на моём счету было достаточно выступлений. Ради такого стоит жить.
Отрезок №9. Бухгалтер
Совесть — роскошь, а мы люди бедные.
Ко мне подослали бухгалтера. Молодой человек в стильных очках и костюме. Я развалился на диване и курил, пока он знакомил меня с моими финансами. Относился он ко мне с уважением и даже каким-то особым почтением. Под конец сказал, что ему очень нравится моя музыка и что я гений. Но мне лучше не хранить деньги на счету в банке, а вложить их в активы и фонды. Прибыль будет только увеличиваться.
В сущности, мне было всё равно. Я расписался везде, где он указал, а затем сыграл бухгалтеру одну из своих новых песен. Кажется, он проникся.
Отрезок №10. Гонка
Все люди приносят счастье.
Некоторые — своим присутствием,
но большинство — своим отсутствием, конечно же.
Мне кажется, моя жизнь стала напоминать гонку. Ни одной свободной минуты, всё расписано: встречи, интервью, выступления, работа с имиджмейкерами, работа с преподавателями вокала, с композиторами и просто с поклонниками. Я дал столько автографов, что стоило об этом подумать, как рука сразу же начинала ныть.
Мустафа был доволен мной. Мы виделись редко - он человек крайне занятой, но когда виделись, я слышал от него лишь похвалу.
Чего не скажешь о Владе.
Его я видел каждый день. И он всегда и всем был недоволен. А если это сопровождалось его плохим настроением, то можно было сразу вешаться. Ему не нравилось, как я разговариваю с журналистами, не нравилось моё творчество, не нравился мой новый имидж под мальчика-эмо. Его бесило, когда я дёргал головой, откидывая рвано выстриженную чёлку. Его бесили мои подведённые глаза, мои чёрные ногти, моё вечное предпочтение тёмного цвета в одежде. Мне кажется, его бесил сам факт моего рождения.
Я старался не замечать язвительных замечаний, его колкостей, сжимал зубы, руки, но этот ублюдок всегда знал, куда бить. Обидней всего, что почти всегда он был прав. С точки зрения добывания с помощью меня денег. Выбранный им рваный пиджак тут же стал хитом продаж в местных лавочках. Небрежно брошенное замечание намекнуть в телеэфире, что я би – да это обсуждали месяц, не меньше. Но находиться с ним в одной комнате было невозможно. Кажется, он делал всё, чтобы вогнать меня в депрессию. Я постоянно был под гнётом, но и это приносило свои плоды – я творил. Всю несправедливость жизни я выбрасывал на невинную бумагу. Такого творческого подъёма у меня не было никогда. Я терпел все унижения от него, лишь бы иметь возможность выходить к людям и петь. Это стало для меня всем.
Отрезок №11. Второй клип
Вы такие красивые вещи говорите.
Вам, наверное, очень трахаться хочется?
Через полгода, когда все сливки были собраны, Мустафа отдал приказ срочно записывать новый альбом. Материала у меня было полно. Влад выбрал самое достойное и приказал действовать. Опять я не спал, не ел, только работал и работал. В альбоме было всего десять песен, зато каких. Они затрагивали вопросы смерти, несовершенства человеческого тела, отсутствия настоящей любви в жизни и присутствия предательства в ней.
Фотосессию мне не устраивали. Выбрали одну из прошлых фотографий, обработали в фотошопе и будто новая. Жалко, что так нельзя было поступить с клипом. Его пришлось снимать.
Мустафа придумал нечто грандиозное. Будто я в аду и черти мучают меня, а я взываю к ангелам, которые глухи к моим молитвам.
Часа три меня гримировали и причёсывали. Волосы склеили гелем, чуть накрутили. Тон кожи выровняли почти до белоснежного, подумав, и торс запудрили тоже. Глаза подвели так, что они стали казаться огромными. В кадре я смотрелся ахуительно, без ложной скромности. Меня привязали к алтарю, на котором я должен был извиваться, дали «фанеру» и… Мы работали двенадцать часов без передышки, но всё было не то. Как орали Мустафа и Влад, я опущу. Я закоченел уже лежать на этой мраморной плите, а им всё было не так.
Когда все уже вымотались, они разрешили перерыв на час. Я собирался было в свою гримёрку, но Мустафа позвал меня к себе в кабинет. Он закрыл дверь, плеснул виски в стакан себе и Владу, затем повернулся:
- Что такое? Почему ты не можешь сыграть? Представь всё это! Что это из тебя достают душу!
Молчу.
Влад берёт свой стакан и выпивает залпом, потом цедит сквозь зубы:
- Как он меня достал.
А я снова молчу, словно это и не обо мне. Мустафа достаёт пакетик с белым порошком, платиновую кредитку, делает белую дорожку из порошка на стеклянном столе. Влад тоже не отказывается от наркотика и следует его примеру.