Через некоторое время, отворив со скрипом парадную дверь, к семейству вышел отец, брезгливо глядя исподлобья на хмурящееся небо.
— Эти дожди не кончатся никогда… — сказал он, переведя кислый взгляд на Витьку. — Ну что, оболтус, твоя палата истосковалась и ждёт тебя.
Витька поёжился, сгоняя со спины мурашки.
— Так я типа пошёл, — парень пожал плечами, не зная, с чего обычно начинают трогательные прощальные речи.
— Ой, уже?! — Вера Олеговна будто только что сообразила, что сын совсем скоро отправится в больницу на целый месяц. И больше не будет надоедать дома своими чудаковатыми, но всё равно такими привычными и родными выходками. — Чего ты квелый такой?
— Я? Да нет… — просопел мальчишка.
— Нос не вешай! Осталось немножко и забудется всё, как страшный сон, — подбодрила мама.
— Вот у нас в Сан-Франциско такого б никогда не допустили! А если б вдруг чего, то тебе б громадную компенсацию выплатили за ущерб моральный и материальный. У нас в Сан-Франциско с этим строго! — встряла Катя, краем глаза поглядывая на Стива, который с головой занялся сбором «урожая» шишек.
— Ага. У нас шиш заплатят, — Виктор отвечал односложно. Тяжелые мысли уже поднимались на четвёртый этаж.
— Витюш, — мама подскочила, заботливо натягивая капюшон, чтобы не поддувало. — Ну не грусти. Ты из-за Лики такой потерянный? Странно как-то она себя вела. Я за вами из окна наблюдала.
— Следила? — Витька поставил руки в боки. — Как тебе не надоело? Нет, мам, у нас с Ликой всё нормально. Я это на погоду такой никакой, наверное…
— Ну и слава богу.
— Ладно. Звони, если что, — сказал папа, застегивая куртку.
Виктор тягостно выдохнул.
— Так, всё. Пошёл я, — он отстучал дробь по спинке скамейки и напоследок махнул рукой братику. — Стивик! Пока!
Малыш нехотя приподнял щекастенькую мордаху так, что Витя едва видел черты его лица в сумерках.
— Bye-bye.
Свидание через стекло
По-вечернему тихая парадная буднично пахла сладкими булочками вперемешку с едкой хлоркой. Ещё раз оглянувшись, Витя бросил через окно взгляд на родных: четыре взрослые спины и одна маленькая детская неторопливо удалялись с больничного двора.
Виктор грустно улыбнулся и пошлёпал к лестнице.
Знакомой темнотой и неприветливой коричневой черепицей голая, полная сквозняков клетка встречала мальчишку. Из пыльного оконца, не доходя четвёртого этажа, было видно, как скучным неоновым светом горит пустое здание поликлиники напротив.
Виктор не спеша, точно пытаясь до конца осознать, что он возвращается, шагал по ступеням наверх. Синий свет лампочек в холле на четвёртом этаже освещал знакомые бледные стены.
— Виктор!
В холле стояла Наталья Тарасовна, устало и безразлично улыбаясь парню.
— Наотдыхался? — бросила она.
— Маловато было.
— Ему ещё и маловато! — возмутилась женщина и деловито позвала парня в отделение. Витька открыл двери и под их знакомый скрип вошёл внутрь вслед за медсестрой.
Из столовой долетал привычный, такой обыденный грохот посуды: повариха после ужина складывала грязные тарелки на большую железную тележку. Сквозь детский гам из игровой пробивались реплики заботливых мамочек.
Ещё мокрые, только недавно вымытые полы сырыми бликами отражали свет ламп, как речка отражает лунные отблески.
— А к ужину ты опоздал! — злорадно сказала медсестра.
— Ничего страшного, — к счастью, Виктор неплохо перекусил дома.
— Ишь, небось, разбаловала тебя мамка деликатесами, теперь столовскую еду жрать не будешь.
— Буду, — отмахнулся мальчишка и спешно зашёл в свою палату. Ему не терпелось избавиться от Тарасовны, которая явно пребывала не в лучшем настроении и пыталась сорвать злость на парне. Раньше всё отделение радовалось, когда выпадала её смена: можно было гулять во время тихого часа, игнорировать невкусный борщ, не ходить на некоторые процедуры, плевать на отбой. Всё прощалось. Точнее, медсестра даже не обращала внимания на отбившихся от рук подростков, озабоченная личными делами и мыслями. Конечно, каждый делал скидку на то, что дома женщину ожидали трое деток и муж в придачу.
Часть её дум всегда оставалась там и не доходила до работы. Порой из-за неурядиц дома Наталья Тарасовна дни напролёт ходила хмурая и злая. Всё можно было понять.