Голуби, воркуя и хлопая крыльями, стали слетаться со всех окрестных крыш и веток. Нападая на хлеб, они пытались расталкивать друг друга, выгонять, бить крыльями, чтобы урвать себе лучший кусочек. С ели прилетел даже один серый дикий голубок и тоже вступил в бой за пищу.
В холле было тихо. С лестничной клетки доносились монотонные разговоры, шаги, шорох, шёпот, топот, крики, смех, голоса. Но Инга с Витей настолько к этому привыкли, что их гораздо больше интересовала компания сварливых голубей, которые с охотой клевали хлебные крохи.
— Пусть не доверяют. Целее будут. Смотри, ещё летят. Лётчики… — Инга показала на компанию птиц, торопившихся с соседней девятиэтажки. — Кстати, Вить. Ты родителям-то сказал, что собираешься в пилоты?
— Не сказал пока, — вздохнул парень. На лестнице что-то шаркнуло, но он не обратил внимания. — Не думаю, что мама похвалит. Она заявит: «Опасно. Страшно». Но потом, думаю, я смогу её убедить. Что до бати… Мы с ним сейчас не в ладах, но вообще-то если я смогу убедить его, что пилот — это солидно и прибыльно, то должен одобрить.
— А как же Америка?
— Америка… Я теперь точно знаю, что живи я там, многого бы просто не понимал. Это сложно объяснить, но там другая жизнь. То, что для нас нормально, для них дикость. И наоборот, — усмехнулся Витя и подложил ещё немного хлебных крошек голубям. — Тут мне будет комфортнее, спокойнее. Мне говорят: «Тут ты никому не нужен». А ведь всё как раз наоборот. Я нужен близким, а затем, как по расширяющейся спирали, — городу и стране. Я нужен тут потому, что могу что-то изменить. Кто ж, если не я. А для Сан-Франциско к чему мне стараться? Это как убиваться, делая ремонт в чужом доме. Тем более родители хотели отправить меня за границу только потому, что думали я такой олух и здесь не смогу устроиться.
— Не олух, прекрати эти глупости…
— Ку-ку! — послышался нестройный хор с лестницы, и Витька чуть не вывалился в окно. В холл, растрёпанные и довольные, заглядывали отец с мамулей.
Мальчишка оторопел. Снова они появились из ниоткуда. Снова как из-под земли выросли в тот момент, когда он и ждать-то их не ждал.
— Вы что, следите за мной?! Вам не говорили, что подслушивать нехорошо! — взбешённый Виктор соскочил на пол. — Давно вы там уши греете?
Парень пыхтел и не знал, куда деться. Ведь они могли всё слышать. Мозг быстро прокручивал плёнку памяти назад, припоминая, говорил ли он что-то плохое.
— Ты как разговариваешь? — погрозил пальцем отец. — Может, лучше познакомишь всё-таки со своей подругой?
Виктор замялся.
— А… Ну да, конечно. Мам, пап, это Инга. Инга, это мои родители: Вера Олеговна и Александр Игоревич.
Инга смущённо улыбнулась, сползая с подоконника.
— Очень приятно.
— Нам тоже, — кивнула ей мама.
— Вот и отлично, — распорядился Витя, понимая, что уже немного остыл и скандалить больше не хочет. — Но за какие грехи вы за мной шпионите тут?
— Да мы случайно, — усмехнулся в усы папа. — Поднимались, услышали ваши голоса, решили послушать. А сам-то ты дома так не делал разве?
— Точно-точно! И вообще, — встряла Вера Олеговна, поучительно замахав рукой, — я должна признать, что мы не зря послушали. Столько узнали! Какие самолёты, Витя?! Ты что!
Виктор обречённо схватился за голову.
— Началось…
Инга ненавязчиво похлопала его по плечу.
— Я пойду. Не опаздывай на завтрак, — тихо сказала она и ушла, оставив парня наедине с родными.
— Хм… — Александр Игоревич посмотрел ей вслед. — Милый ребёнок.
Виктор согласно кивнул.
— Ладно, раз уж вы слышали всё, то о чём теперь говорить?
— Ну не скажи!.. — мама снова надулась от возмущения.
— Верочка, — отец попытался её успокоить. — Пойди-ка к Тимофею Тимофеевичу, ты же хотела с ним поговорить.
— Сплавляете меня? — она поставила руки в боки. — Я так и знала. Пилоты-самоучки.
Вера Олеговна фыркнула и, войдя в отделение, демонстративно хлопнула дверью.
Папа ехидно захихикал и подошёл к Вите, легонько приобняв его.
— Значит, лётчиком? — спросил он без всякой надежды услышать отрицательный ответ.
— Ага… — буркнул Виктор, недовольный тем, что отец пытается замять прежние обиды, не попросив прощения.
— Ладно, — родитель осекся. — Ну я был не прав и всё такое. Ты ж пойми, долгая жизнь научила меня сухому расчёту и недоверию. Ты не злись. А я в награду не буду спорить с тобой по поводу выбора профессии. Лётчик так лётчик, лишь бы на радость, — сказал он, разводя руками. — Но с чего, скажи, перемены в сознании такие? Учиться вдруг собрался, Штаты на родину променял? Патриотом стал? А?