Ангельское терпение
Он покинул одноместный бокс. Коридор к этому времени уже успел пропитаться «ароматами» завтрака: в ноздри въедался резкий запах подгоревшего молока и манной каши. Витьку в последний раз заставляли есть кашку, когда ему было лет пять, да и то с барабанным боем. Теперь же она могла войти в обычный рацион.
В ужасе парень проследовал к скрипучей двери, ведущей из отделения. За ней протягивался широкий холл. Там не несло манкой и, главное, кругом зияли окна — глаза в мир, — куда солнце, не видя преград, с мальчишеским озорством запускало утренние лучи. Виктор встал в дверном проёме у лестницы, чтобы подкараулить отца. Снизу доносился неясный шёпот, и меж этажами подымался лёгкий сигаретный дымок. Вероятно, кто-то втихаря от врачей «бросал курить».
Витя уставился в замызганное западное окно. Взгляд почти сразу врезался в угрюмое, сырое здание напротив — поликлинику. Тем, чьи палаты выходят на эту «красоту», явно не повезло, если, конечно, можно назвать кого-то из больных везунчиками.
— Извините, можно пройти? — прямо возле уха у парня раздался ровный голос. Девчонка, одетая в чёрный спортивный костюм, ожидала, пока Виктор соизволит уйти с прохода. Парня почему-то её появление не обрадовало — сбила с мысли! Он только сбежал от прочих глаз и вони подгоревшего молока, как и тут нарисовались зеваки.
— Мля, подождёшь! — гаркнул он и назло подбоченился, чтобы окончательно перекрыть дорогу.
Девочка, на Витькино удивление, послушно остановилась, вовсе не пытаясь скандалить. Он даже расстроился: ведь так хотелось на кого-нибудь вылить скопившуюся злобу, оторваться, обвинить во всех бедах. Душевный оркестр Виктора бренчал трагическую мелодию, и говорить нормальным тоном у парня просто не было сил. А когда девушка ещё и посмела повести себя столь безукоризненно, Витёк разозлился втройне, возмущённо буркнув: «Ладно, прись! Всякие тут с утра пораньше шастают…»
С лёгким испугом и непониманием она осторожно прошла мимо.
— Зачем валяешь дурака, вид психопата тебе не идёт, — девушка пристально посмотрела на Витю. Его даже слегка передёрнуло от такого холоднющего синего взгляда, и парень не придумал ничего лучше, чем скорчить рожу.
Не отреагировав на грубость, девчонка мотнула молочно-белыми волосами и пошагала в отделение.
— Да она того, — к нему вдруг обратился парень, энергично поднимавшийся по лестнице. Подросток старательно закидывал в рот жвачку за жвачкой, наверняка желая перебить сигаретный запах. Он-то, видать, и курил втихую этажом ниже.
Витька ничего не ответил. Говорить просто не хотелось, не до того. На девчонке уже сорвался, так тут ещё один собеседник явился.
— Та ладно, я всё понимаю, ты новенький… Всё не свыкнешься с мыслью, что влип по самые уши, да? — юный курильщик поровнялся с Витей и, опёршись на перила, продолжил: — Я из хирургии. Соседи мы с вами. Ты это… как успокоишься, так заходи в гости, побазарим.
Виктор чуть заметно кивнул. Наконец, в холле и на лестничной клетке никого не осталось. Издалека доносились шорохи, голоса, скрипы, вопли, иногда смех даже, но рядом никого не было. Пусто. Сквозь стены слышался гул служебного лифта. В окна, что выходили на восток, всё назойливее и назойливее пробирались лучи. Мальчишка вдруг заметил, что апельсин солнца уже поднялся высоко-высоко над крышами, а цвет его перестал быть розово-рыжим и принял привычный желтоватый оттенок. Рядом со стеклом пролетел голубь, отбросив большую тень на старый линолеум больницы.
Снизу со сквозняком поднялся звук мужских покашливаний. Витька сразу узнал отца и оживился, как можно сильнее перегнувшись через перила. Родительские шаги по ступеням становились всё громче, пока их обладатель не показался сам: в рабочих, чуть потёртых джинсах и свободной спортивной ветровке. Поверх одежды на нём был накинут белый халат.
— Ну что?.. — риторически спросил Александр Игоревич, любяще потрепав сына за ухо. — Допрыгался-добегался? Решил пошатнуть семейный бюджет?
Витька убито фыркнул, не отрывая взгляда от пола.
— Та да, по ходу… Чё, серьёзно всё?
— Да так. Могло и хуже быть. Хотя и гепатит тоже не шуточки, лечиться долго придётся, и не факт, что легко, — попытался как можно мягче объяснить отец, что с его от природы грубым голосом звучало достаточно странно. Он вдруг сдвинул брови и принюхался к воздуху. — Ты курил?
— Не… Тут парень один.
Судя по папкиному выражению лица, верилось ему с трудом, но начинать полемику родитель не стал.
— Это хорошо. Тебе теперь курить — всё равно что с десятого этажа прыгать и надеяться удачно приземлиться, — пошутил он. — Я тебе тут пижаму байковую принёс, носки, майки.