Клиническая депрессия – серьезное заболевание и обычно требует профессиональной помощи[4]. Но отказ принять жизнь со стандартной, неизбежной, случающейся время от времени грустью и отсутствие знаний о том, как лучше с ней справиться, может привести к депрессивным симптомам (см. выше исследование Венцлаффа и Вегнера).
Потому что грусть – это нормально.
«В наши дни многие люди полагают, что если они не ощущают счастья, то они, должно быть, в депрессии, – говорит философ Пэг О’Коннор, завкафедрой философии колледжа Густава Адольфа в США, разговор с которой будет приведен в главе 5 этой книги. – Но в жизни все иначе, и есть целый ряд эмоций и устойчивых эмоциональных состояний. По словам Аристотеля, счастье – это постоянная деятельность, но это не означает, что вы никогда не будете несчастным или что не случаются тяжелые времена. Жизнь трудна, и в ней есть проблемы, но это не означает, что у вас не может быть хорошей жизни». Майк Викинг, глава Института по изучению счастья в Дании, как-то во время нашей беседы сказал мне: «Важно, чтобы мы, исследователи счастья, подчеркивали, что никто не бывает счастливым все время. Печаль – такая же часть человеческого опыта под названием «жизнь».
Многое из того, что нас огорчает, сложно спрогнозировать. Так, мало кто из нас мог предсказать события 2020 года, когда COVID-19 спутал все наши планы. Но есть и другие поводы для печали, которые проходят даже по некоторому расписанию. Исследователи обнаружили, что, как правило, наша жизнь идет по U-образной кривой, поэтому мы счастливее на обоих концах жизни с явным спадом в среднем возрасте. Экономисты Дэвид Бланчфлауэр и Эндрю Освальд еще в 1990-х годах начали замечать повторяющиеся закономерности в исследованиях удовлетворенности жизнью. К 2017 году они опубликовали метаанализ[5], убедительно доказывающий, что удовлетворенность снижается в течение первых двух десятилетий взрослой жизни, достигает «дна» в наши сорок с хвостиком, а затем потихоньку ползет вверх и добирается до почти головокружительных высот в наши более поздние годы. Как бы маловероятно это ни звучало для тех, кто совсем не рад двигаться к смерти, эта тенденция проявляется во всем мире. Потеря ощущения счастья в возрасте от 25 до 40 лет примерно похожа по ощущениям на треть от эффекта вынужденной безработицы.
Первоначально предполагалось, что такой спад был обусловлен вызовами среднего возраста – такими, как стресс на работе, денежные заботы и обязанности по уходу как за детьми, так и за пожилыми родителями. Но затем ученые поняли, что та же тенденция проявляется и у шимпанзе. Это позволяет предположить, что данная модель основана на биологических или даже эволюционных факторах, а не на колоссальном давлении ипотеки. Одна из теорий заключается в том, что мы и наши кузены-шимпанзе нуждаемся в более высоком уровне ощущения благополучия на тех жизненных этапах, когда у нас меньше ресурсов, например в юности или старости. Другая теория заключается в том, что с возрастом и сокращением временных горизонтов мы инвестируем в самое важное в жизни – например, в отношения, и поэтому получаем от них все бо́льшее удовольствие. Другими словами, мы перестаем гоняться за славой/феррари/бананами побольше и вместо этого учимся ценить времяпрепровождение с семьей. Это чудесная идея, но никто не может быть уверен, что это именно так. В настоящее время нет точного научного объяснения U-образной кривой (нам придется привыкнуть, что наука о мозге все еще развивается). Но то, что у всех случаются болезненные жизненные события и мы проживаем периоды печали, вне всякого сомнения.
Кажется, мы бы должны были в такие моменты чувствовать самую крепкую связь с другими людьми, но тем не менее чаще в это время мы чувствуем себя наиболее одинокими и скорее как бы отступаем, чем протягиваем руку за помощью. Может быть, нам стыдно признать, что нам грустно. Другие люди могут испытывать смущение от этих чувств. Мы можем быть смущены оттого, что они смущены. В любом случае нам стыдно в такие моменты (подробнее об этом в главе 7).
Инстинктивно многие из нас говорят сами себе, что «не следует грустить», что другим бывает и хуже. Мы беспокоимся, что наша печаль – наша собственная разновидность боли – почему-то имеет меньше «законных оснований», чем печали других. Выглядит даже как недостойная. Но боль есть боль, какие бы причины за ней ни стояли. Она важна для нас не с точки зрения того, что мы преуменьшаем или пренебрегаем страданиями других, но потому, что мы также хотим знать наши собственные печали и быть к ним внимательными. Мы должны заботиться об окружающем нас мире и помогать другим, но все равно испытываем боль. Так что если на нас нашла грусть, то стоит позволить самим себе побыть грустными и прожить эти эмоции, потому что и печаль может быть полезной. И все, каждый из нас, проживают грусть по-разному.
5
Метаанализ – исследование, объединяющее данные множества научных статей. Метаанализ позволяет сделать своеобразный срез, понять, что на данный момент наука считает по какому-то поводу. (